Дунай. Река империй - Андрей Шарый

Германские княжества и Австрия уже больше тысячи лет, со времен Карла Великого и династии Бабенбергов, делят верхнюю треть Дуная. Шесть веков Австрия упорно, с настойчивостью стачивающего камень потока, стремилась все дальше вниз по течению реки, объединив под скипетром Габсбургов огромные территории и дюжину народов. В поздний период центральноевропейской империи, накануне ее горького конца, гимн Австро-Венгрии звучал на одиннадцати языках, от немецкого и венгерского до украинского, иврита и фриульского диалекта итальянского. Чувство родины для миллионов жителей просторной страны столетиями определялось прежде всего не национальной идеей, а верностью католической императорской фамилии – пока эту страну не разорвали в том числе и национальные противоречия. В гимне “Песнь кайзеру” не упоминался Дунай, зато само государство Габсбургов, столетие назад второе по площади и третье по численности населения в Европе, едва ли не чаще, чем Австро-Венгрией, в обиходе до сих пор называют дунайской монархией. “Двенадцать голосов шепчутся в крови расположившегося на берегах реки народа, и кто является истинным австрийцем, у того двенадцать и более душ”, – цветисто писал историк и литератор Герман Бауман. Дунай пронзал центральноевропейскую империю, изгибался шлёгенской петлей, в пору половодья затапливал Моравское поле, пересекал венгерскую степь, рвался к морскому побережью. Через три четверти века после исчезновения австро-венгерского мира будапештский писатель Петер Эстархази заметил: “В Вене Дунай впервые задумывается о море, но до моря ему еще далеко”.

Великая река покидала владения Габсбургов ровно за тысячу километров до взморья, миновав город Оршова в румынской теперь части Баната. Стать властелинами двух морей, не только Адриатического, но и Черного, Габсбурги не мечтали, эта задача была им не по силам: столетиями Австрия храбро держала фронт сопротивления османской экспансии, а в начале XVIII века в борьбу за влияние в низовьях Дуная и на северо-востоке Балкан вступила Россия. Так или иначе, гибель империи стала для Вены еще и крушением исторической мечты: Австрийская Республика занимает ныне всего лишь осьмушку территории прежней монархии. Вена – единственная европейская столица, население которой в XX веке не увеличилось, а сократилось. Если в 1910 году двухмиллионная Вена была четвертым городом Европы (а Австро-Венгрия по большинству экономических показателей была четвертой европейской страной), то к 2010-му австрийская столица откатилась во второй десяток самых многолюдных населенных пунктов Старого Света, занимая скромную позицию между Варшавой и Бухарестом. Вену и мегаполисом-то всерьез не назовешь, даже славу первой дунайской столицы она уступила Будапешту. Это, однако, не сказалось на качестве жизни: в различных всемирных рейтингах и социологических опросах о комфорте, уюте, налаженности городского хозяйства Вена неизменно и по праву занимает первые строки.

Новое место Австрии на политической карте определило для ее жителей и иное ощущение реки. Ядро современного австрийского государства осталось там же, где это государство тысячу лет назад начало складываться, – в долине Вахау. Дунай из реки разных народов, скрепленных идеями габсбургского попечительства, из реки, экспортировавшей от центра к провинциям не только товары и услуги, научные знания и технические достижения, вальсы и оперетты, но и мессианскую концепцию цивилизованности, превратился в символ смирения нации. В зеркале дунайской воды больше не отражается могущество державы. После военно-политического краха Австрия искала спасения в грезах о былом величии, монархическое прошлое и культурный багаж легли в основу новой национальной идентичности. Линц, Кремс, Тульн, Вена теперь стоят на берегах другой реки, австрийский Дунай уже не так глубок, как прежде.

Звезда национал-социалистического кинематографа Марика Рёкк была очаровательной женщиной, прекрасной танцовщицей и голосистой певицей. Дочь будапештского архитектора, Рёкк говорила по-немецки с венгерским акцентом, что, как остроумно заметил один нацистский кинокритик, добавляло музыкальным комедиям с ее участием “экзотической паприки”. Среди миллионов поклонников Рёкк числились оба тоталитарных вождя, Адольф Гитлер и Иосиф Сталин. Фюрер в личном общении называл Рёкк “милой чудесницей”, а Сталин разрешил к прокату в Советском Союзе несколько вегетарианских фильмов с ее участием. “Девушка моей мечты” играла, впрочем, не только в беззаботных киноревю и опереттах, но и в серьезных драматических картинах. В кассовой киноленте “Концерт по заявкам” Рёкк создала портрет образцовой женщины Третьего рейха, верной подруги летчика люфтваффе. После окончания войны Рёкк осталась было без работы, попав под закон о запрете на профессии, однако уже в 1947 году актрису реабилитировали и она вернулась на экран во всей роскоши внешности и талантов. Рёкк была обворожительна, советский режиссер Михаил Ромм окрестил ее “кошкой секса”. Немецкий и австрийский киноархивы оказались в ту пору в распоряжении Госфильмофонда, гардеробы берлинских актрис конфисковали для “Мосфильма”, венская киностудия Wien-Film Rosenhügel работала под контролем советской военной администрации. Вот на этой киностудии в 1949 году режиссер Георг Якоби и снял свою жену Марику Рёкк в музыкальной комедии “Дитя Дуная”, через год вышедшей на экраны и в Советском Союзе.

Марика Рёкк. 1939 год.

Сюжет картины трогательно прост. Прелестная официантка из кабачка “Ноев ковчег” живет на ветхом пароходе “Марика”, стоящем на приколе у дунайского берега. Однажды Марика обнаруживает на борту своего плавучего дома молодого писателя Георга, который, услышав, как поет девушка, и увидев, как она танцует, советует ей стать актрисой. На древнеримской арене Карнунта Марика открывает Новый Дунайский театр, чтобы на вырученные от концертов и спектаклей средства отремонтировать судно. После комических и драматических перипетий эта художественная самодеятельность приносит блестящий творческий успех и счастливый любовный роман, в волнах Дуная рождается звезда народной оперетты. На австрийском экране – ни тени недавней войны, ни горечи или радости от крушения рейха, ни следа разрухи, только веселая песня и зажигательный танец. Дунай для режиссера Якоби и актрисы Рёкк – романтическая, журчащая, как музыка, живая вода. Заканчивается все, естественно, вальсом:

Еще через шесть лет режиссер Эрнст Маришка сделал Дунай апофеозом староавстрийской славы. В одной из сцен кинотрилогии о Елизавете Австрийской юная принцесса (кинокрасавица Роми Шнайдер) прибывает в Вену на собственную свадьбу на торжественном речном пароходе. С берегов Дуная будущую королеву радушно приветствуют добрые подданные, они размахивают черно-желтыми габсбургскими флагами и белоснежными платками. На пристани в окружении символов монархической власти невесту поджидает великолепный царственный жених в мундире фельдмаршала и бикорне с зеленым плюмажем. Пароходная труба изрыгает черный дым, но этому судну и не требуются алые паруса: ни одна голливудская сказка о дороге к счастью не может быть прекраснее. И эта австрийская дорога совсем не случайно Дунай.