Объятье Немет - Светлана Ремельгас

бальзамировщика с почтением. Смотрел, впрочем, недолго — процессия скрылась за поворотом.

— Четверть часа — и в путь, — потер руки отец, встав рядом с Ати.

Для него такой дальности плавание не было чем-то редким, но Болус Кориса чересчур хорошо сознавал, насколько важно грядущее по прибытии. Бодрость и нетерпение, свойственные ему и обычно, сейчас проявились особо. Ати рад был видеть отца настолько живым. Он сам испытывал подобные чувства; настолько, насколько умел.

— Надеюсь, ветер не помешает нам.

Арфе Чередис тоже был на борту: Ати увидел его сразу, стоило им подняться. Гиданец, однако, держался сам по себе. Не потому, что их сторонился; со всей очевидностью, готовился составить компанию позже.

Убрали сходни. Глядя на удалявшийся город, Ати почувствовал одновременно печаль и радость. Скоро Фер-Сиальце потерялся вдалеке, но он все стоял на палубе, смотря, как кружат в воздухе птицы.

Вдали от берега ветер снова поднялся, и паруса раздулись, наполненные его силой. Такой большой корабль не мог везти всего троих, какой бы важной ни была их миссия. В Гидану отправились также другие купцы, которым не удалось отплыть раньше из-за вулкана. Их оказалось немного, куда меньше, чем нужно, чтобы судно заполнилось; возможно, в результате внимательного отбора. Но иметь подобное, пусть даже и малочисленное, общество было приятно. Если не самому Ати, с одиночеством дружному, то отцу — точно; ведь плыть предстояло не день и не два.

Темнело, и путники стали собираться на трапезу. На корме расстелили огромный ковер, а поверх — несколько меньших. Принесли еды и питья; каждый добавил что-то, и яства нашлись на любой вкус. Полилась беседа: у каждого имелась своя цель в Гидане, и почти все путешествовали туда не впервые. Но Ати, хоть и не был там никогда, избегал расспрашивать о городе, чтобы не портить свежести впечатления.

Солнце медленно утонуло в закатных водах, и, когда остатки яств унесли, зажглись огни. Корабль стал еще уютней, чем прежде; но ведь он и был их домом на все это время. Наконец, Ати поднялся и подошел к борту. Беседа продолжала шуметь в отдалении, а вдалеке, справа, горел фонарь. И все-таки ночь наступила не до конца: светлел горизонт, и свет был разлит еще в воздухе.

Он оглянулся и помахал отцу, который не покидал пока собеседников. Минута — и тот встал, чтобы присоединиться к Ати.

Вечер развеселил Болуса. Быть может, он нашел себе новых компаньонов; и уж точно приятно провел время, дела обсуждая. Погладив густую каштановую бороду, отец оперся о борт и устремил взгляд за край моря. То стало черней черного, и отраженные блики только подчеркивали темноту.

— Хорошо, — одним словом описал он то, что чувствовал Ати.

Они помолчали. Наверху скрипели снасти, и тишина спорила с не-тишиной.

— Это сколько же лет прошло с тех пор, как мы поженились с твоей матерью.

Ати задумался, подсчитывая. Его ничуть не удивило, что отец заговорил об этом. Несмотря на отъезд, грядущая свадьба отступила всего лишь на шаг.

— Двадцать шесть? Я знаю, что ты приплыл в Фер-Сиальце в год Крокодила. Но ведь вы поженились не сразу?

— Не сразу, нет, — качнул головой отец. — На следующий год. Много времени заняли обсуждения, и потом только, когда решили, что браку все-таки быть, мне подобрали невесту. Но и тогда несколько месяцев ходили вокруг и около. Жрецы что-то думали, и город — город тоже был себе на уме. Не так-то просто взять надми в жены простому человеку, — посетовал он.

— Будь ты так прост, тебя ни за что бы не приняли, — улыбнулся Ати.

Отец пожал округлыми плечами.

— Я сам к ним пришел. Этим и был хорош. Но другие тоже могли догадаться.

Они постояли еще, слушая темноту. Отец никогда не оставался в покое надолго, и, вслушиваясь в его молчание, Ати гадал, какие там зреют слова.

— Когда пришло время представить меня твоей матери, созвали ведь кучу народа. Больше, чем хотела видеть ее семья, это точно. Я шел туда, опасаясь сделать что-то не так, но — кто бы ждал такого — ошиблась она.

— Она? — не поверил Ати. — Как?

Отец весело прищурился. Казалось, и сейчас, много лет спустя, случившееся забавляло его.

— Лайлин тогда был со мной, ведь мы хотели осесть в Фер-Сиальце вместе. Поклялись не бросать друг друга, пока не преуспеем. Пришел он и на церемонию знакомства. Оделся, конечно, не так богато, но и сам сошел бы за жениха. На том-то твоя мать и обманулась. Испереживалась, видно, в тот день. Когда мы вдвоем подошли к ней, заговорила с ним первым, думая, что он — это я. Ну и лица же были тогда у жрецов! Надеюсь, ее отругали не сильно.

Ати пытался представить рассказанное и не мог. Ни мать свою молодой девушкой, ни Лайлина, дядю, которого видел во взрослой жизни лишь раз. Раз несчастливый. Все это было так далеко. Отец, однако, держал картину из прошлого перед глазами и улыбался тепло.

— Жаль, она так и не простила жрецов за то, что они оскорбили ее семью этим браком. А из-за них — и меня.

Улыбка потухла.

— Пойду лягу, — сказал он.

И намерение осуществил.

Глядя ему вслед, Ати думал, что лучшего отца нельзя и желать. Ему ведь и правда могло повезти намного меньше. Другая жизнь, к которой его готовили в храме во исполненье зарока, обеспечившего союз родителей, была так далека от того, чему посвятил себя Болус. Кого другого хватило бы — перевоспитать.

Ночь встала над кораблем, и купцы по одному разошлись. Думал идти и Ати, но редкая, удивительная бодрость вдруг охватила его. Огромное пространство моря вокруг не успокаивало; наоборот — будоражило. Свежесть воздуха и движенье его, плеск и шелест волн за бортом никогда еще не были менее сонны. Ясность момента переполнила Ати. И все же остаться так навсегда он не мог. Надо отправиться спать, сказал он себе.

Решил так и понял, что не один.

Арфе Чередис не почтил собой трапезу. Объяснил это тем, что сыт и ест всю жизнь мало; зрелище же подобного человека, знает он, смущает ум едоков. В самом начале, однако, поднял кубок за благополучие путешествия и кубок тот до сих пор держал. Возможно, наполнив не раз и не два. Если и так, он от вина не хмелел.

— Я слышал, вы говорили о Лайлине Кориса.

Ати всмотрелся в худое лицо перед собой, скрытое тенями: свет фонаря как будто не дотягивался до него. Пришлось ответить, собеседника не видя.

— Да, говорили.

Гиданец кивнул его