Мальдивы по-русски. Записки крутой аукционистки - Наталья Нечаева

Я сразу представила, с какими радостными воплями бросятся мне сейчас на шею соскучившиеся родственники, и на душе стало тепло. Все-таки семья – непреходящая ценность. Полетела бы я за тридевять земель, если бы не знала, что меня тут очень ждут и любят? Вряд ли. Скорее всего, провела бы отпуск у родителей на даче. Или в потных очередях, пытаясь выправить новые документы на несчастную Дюймовочку. А так Ильдар твердо пообещал, что за мое присутствие на островах он решит вопрос с бумагами для «Mini» за один день. Какие между своими счеты?

– Наш самолет произвел посадку в аэропорту Мале острова Хулуле Мальдивской Республики, – сообщила вежливая стюардесса. – Температура воздуха – 31 градус по Цельсию.

На улице было влажно и жарко. Окинув взглядом прилегающее к самолету пространство и не обнаружив ни одного лимузина со встречающими, я насторожилась. Ясное дело, надеяться, что меня ждут с оркестром и ковровой дорожкой, – глупо, но вчера Юлька верещала в телефон, что папахен, то есть мой зять Ильдар, уже заказал транспорт для моей встречи. И где? Может, тут к нашим олигархам просто относятся предвзято и заставляют жить по местным правилам? А я причем? Ехала бы сама, самостоятельно – ноль вопросов. А так. Ни адреса гостиницы не знаю, ни названия толком выговорить не могу. Что-то вроде «One & Only Maldives», если я правильно запомнила. А если нет? До столицы Мальдив – Мале – всего километр, пешком дойти раз плюнуть, но как раз пешком-то и не получится, только лодкой. Потому что – острова. И на каком из них оттягиваются в люксовом отеле мои родственнички – бог весть.

В общем, паспортный и пограничный контроль я проходила в полном унынии, про себя твердо решив: если не встретят, вообще никуда не поеду. Дождусь тут, в аэропорту, первого рейса на родину, и – привет, Мальдивы. Пусть Галка с Ильдаром сами свою доченьку развлекают. Так им и надо.

От невеселых мыслей меня отвлек разрастающийся, как аплодисменты после удачной премьеры в театре, шум. Исходил он от стойки таможенного досмотра. Поскольку делать мне было совершенно нечего, а журналистская любознательность от настроения совершенно не зависела, я придвинулась ближе.

Аэропортовские служащие, все как на подбор росточком метр с кепкой, выстроились за длинным столом и что-то громко лопотали, пытаясь объясниться с троицей моих земляков. Обнаружив, что москвичи совершенно не врубаются в международный английский, мальдивцы, верно от бессилия, перешли на местный – дивехи. Лучше не стало, но и хуже, что характерно, тоже.

По моим представлениям, соотечественники сейчас и родную речь вряд ли бы поняли: во-первых, их просто захлестывало неизбывное счастье от удачно завершившегося перелета, а во-вторых, давало о себе знать некоторое количество потребленного в самолете спиртного. Скандал же разразился из-за сущего пустяка: мужчины желали пронести через государственную границу коралловой республики обыкновенную русскую водку, числом семь литровых бутылок. Ясно, не для себя – для установления и укрепления дружественных контактов с аборигенами. Это следовало из громких и возмущенных криков.

Несчастные, они просто забыли, что прибыли в исламское государство, куда строжайше запрещено ввозить наркотики, порнографию и спиртное. Именно это пытались втолковать им контролеры.

– Насчет наркотиков и порнографии полностью согласен! – орал один из троицы, видно самый трезвый. – Нет наркотикам! А водка-то тут причем? Это же лекарство! Мне теща положила, чтоб от солнечных ожогов лечился.

Переводчик, которого выудили откуда-то из туристических недр, добросовестно изложил все это таможеннику. Мелкий аборигенчик выслушал и энергично затряс головой: нельзя!

– Ну, будь ты человеком! – не сдавался путешественник. – Это же водка! Эликсир! Хочешь, налью? Давай на брудершафт выпьем! Русский и мальдивец – братья навек!

Не дожидаясь ответа, он схватил бутылку, зубами свинтил пробку, сделал несколько больших глотков и, довольный, протянул таможеннику. Двое, оставшиеся не у дел, зароптали.

– Пей, не стесняйся. – Бутылка ласково тыкалась прямо в рот перепуганного маленького мальдивца, разве что соски не хватало. – Из горла не умеешь? Так стакан возьми. Че стоишь? – обратился он к худенькой смуглолицей служащей, которая, если бы не морщинки у губ, вполне сошла бы за девчонку лет десяти – двенадцати. – Не видишь, начальнику выпить не из чего! А ну, мухой за стаканом!

Маленьких, как недоразвитые дети, аборигенов стало очень жалко. И из-за роста, и вообще. Ну, стоял бы за столиком наш таможенник – морда «шесть на восемь», плечи, как у Добрыни Никитича, и глаза – чистый Змей Горыныч, так российские орлы небось вели себя куда как скромнее! Тут же они мнили себя просто былинными богатырями, Ермаками, вразумляющими непокорную Сибирь. Махали руками, брызгали слюной, складывали кукиши прямо у приплюснутых аборигенских носиков.

Более сознательные пассажиры попытались урезонить распоясавшихся нахалов, взывая к чувству патриотизма и национальной гордости. Вышло еще хуже. В скандал включилась новая пара прибывших, тоже едва держащаяся на ногах.

– Police! – вдруг неожиданно твердо проговорил старший из аборигенов и громко свистнул в какую-то фитюльку, извлеченную из кармана форменной белой рубашки.

У моих самолетных спутников внезапно прорезались слух и понимание иностранных языков. Главный дебошир широко улыбнулся и произнес:

– А эм вери глед ту си ю! Фройндшафт! Водка капут! – и одним движением придвинул все бутылки к растерянным и злым таможенникам. – Бон аппетит! – пожелал он, ретируясь от стойки и утягивая за собой всю разочарованную компанию.

– Ты че в натуре? – возмутился один, самый трезвый. – Столько бухла оставили! Да я этих недомерков одной левой раскидаю!

– Нельзя, – строго и серьезно сообщил главный. – Мы на импортной территории. Они тогда за Олимпиаду не проголосуют. Отдадут корейцам или австриякам. Оно нам надо?

– Не надо, – дружно согласились остальные и потопали к выходу.

– А они голосуют? – вдруг заинтересовался третий.

– А х… их знает, – развел руками главарь.

* * *

Все-таки национальное самосознание у наших людей развито замечательно! Чтобы в такой сложной ситуации вспомнить, что завтра где-то в Гватемале члены МОК будут решать, кому отдать зимнюю Олимпиаду. Интересно, а Мальдивы в МОК состоят?

Водку со стола сгрузили в какой-то картонный ящик и тут же опечатали клейкой лентой.

– Ни себе, ни людям, – с явным сожалением выдохнул мужчина за моей спиной.

– Потому что по-умному провозить надо, – наставительно произнес другой. – Чего на рожон лезть?

Вот с этой мудрой мыслью я не могла не согласиться. Ильдар, мой нефте-олигархический зять, к примеру, спиртного не употреблял в принципе. Никакого. Кроме домашней самогонки, изготовленной где-то в Башкирии, чуть ли не под его нефтяной вышкой, на лесной пасеке. Что там было особенного в этом напитке, я не понимала, поскольку не пробовала. Но Ильдар, как правоверный мусульманин, других напитков не признавал. Однако и белой вороной в компании товарищей прослыть стеснялся. Потому в любую свою поездку за рубеж прихватывал несколько пластиковых полуторалитровых бутылей с прозрачной, как родниковая вода, жидкостью.