Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

спал с обнимку с мужчиной. И у него болел анус. В его руках спередипохрапывала его жена. То есть у них был секс втроем?!

Для него это оказалось огромным унижением. Его «опустили». Он обожал раскованность Эллы в постели. Но тут решил завязать с вином и коньяком. А она. Она сказала, что тогда она откажется от него самого.

– «Сухие» мужчины – это не мое, – заявила она. И не бросила пить, хотя оказалось, что она беременна. И Стефан все девять месяцев пытался припомнить ту роковую ночь, гадая, был ли случайный «третий» только гомиком или же он был «двустволкой»? Вдруг ребенок от него?

Но как только девочка родилась, он гадать перестал. Стало все равно – такая любовь его захлестнула к малышке. Он смотрел на ее приоткрытый беззубый ротик, на сжатые кулачки, на пупсиковые ручки и млел от счастья.

Жена ею не занималась. Пришлось ему отдуваться за двоих. Но секс с супругой, на который он подсел, как на наркотик, оставалсявторым по значимости удовольствием его жизни. Поэтому он, никому не жалуясь, нес свой крест – розовый, горячий крест пьяного тела. Так и жили: он – сексоголик, она – алкоголичка. Какой еще в этих условиях могла вырасти их дочь?

И он стал принимать таблетки «метадоксила», чтобы они разрушали сразу после употребления молекулы алкоголя на безалкогольные молекулы. Так что питье не вызывало больше ни опьянения, не похмельного синдрома. А на какой-то стадии своего алкоголизма жена перестала требовать, чтобы он пил вместе с ней. И он обрадовано смирился со всем остальным. И вот теперь вслед за дочерью не стало и жены. И он сперва страдал от горя, но последний месяц – от воздержания.

– Удивляюсь, что ты еще помнишь Жизель после того, как так скоропостижно женился. – В его словах было больше яда, чем ему бы хотелось. Хотя, если на то пошло, и сам он по прошествии семи месяцев после смерти Эллы уже хотел женщину, как таковую. Раз нельзя уже ту, которую хотел двадцать восемь лет.

– Моя вторая жена умерла почти в то же время, что и теща, как оказалось. Поэтому я не знал о твоей трагедии до сегодняшнегодня. – Клод был искренне смущен. – Мне говорили, но я тогда ничего не понимал, забывал даже поесть или раздеться перед сном. Так что на поминках хочу попросить у тебя, Стефан, прощения.

– Ладно, сейчас «соберусь в кучку» и приеду. Все равно тупо смотрю на экран. Я тоже, наверное, от горя по фазе сдвинулся. Пора выйти к людям.

– Ждем тебя, но приезжай скорее, – поторопил Клод.

– Минут через тридцать, – заверил Стефан. Он неожиданно обрадовался, что бывший зять вспомнил о его дочери. Хотя ее не любил. Просто решил узаконить ребенка. В свое время Стефан отговаривал дочурку от брака с нелюбящим. Но она тогда разозлилась – мол, ей с ним хорошо. А хорошо ли ему с ней – значения не имеет. Ну вся в мать…

Тем временем Роберта вернулась из кафе и приступила к организации поминок по Жизель. Всем было немного неловко, что о страшной кончине первой жены Клода вспомнили толькоиз-за того, что это было поводом познакомить Стефана с Лилией. Она женщина красивая, какая – то вся «накрахмаленная» и сочная. Будет хорошей хозяйкой. Ну и любовницей, если у Стефана еще не отказали механизмы деторождения.

Миша никому не помогал, что было на него непохоже. Держал на коленях Фредика, пока все члены семьи сновали туда-сюда, кто за скатертью, кто за вилкамис ножами. Мальчик не ерзал и не болтал, как обычно. Он пытался осмыслить, что умерла его мама. Его настоящая мама. Оказывается, был кто-то кроме Сони?! Это не укладывалось у него в голове. Он ощущал тепло и свет от своей мамы. И интуитивно был против факта, что он не ее сын! Оба – мужчина и мальчик – сидели понурые, даже мрачные.

Все уже было почти готово, когда Стефан позвонил в дверь. Все замерли, как в детской игре, в той позе, в которой находились в момент звонка. И посмотрели на Лилю. Она шла к двери, как жертва на эшафот.

Стефан выглядел не лучше и не хуже, чем прежде. Если совсем честно, жизнь с алкоголичкой не могла не утомлять. И, сам того не желая, он отдохнул настолько, что у него уже были мысли о новом браке. С совсем другой женщиной. И вот ему открыла дверь фарфоровая, наливная блондинка. Ее мраморные плечи и тяжелая грудь под платьем прямо-таки взметнули в нем адреналин. Он пожалел, что не оделся получше, ограничился джинсами с рубашкой: думал, будут только знакомые люди.

Лилия, потупившись, отступила в сторону, показывая ему рукой, где нарыт стол.

– Я – Стефан. А ваше имя…

– Лилия, – не поднимая на него глаз, сказала женщина. – Ждем только вас, все уже в сборе.

Клод вышел из-за стола и обнял бывшего тестя. Тому было неловко.

Из-за пьянства жены Стефана виделись родители Жиз с ним только на свадьбе и на похоронах дочери. В гости не приглашали молодых, не навещали их на новой квартире. Жизель не хотела, чтобы Клод знал о том, что его ждет в браке, ведь она была так похожа на мать.

Стефан огляделся по сторонам и увидел мальчика. И направился к нему с машинкой в руках.

– Внучек! – сказал он неуверенно и потрепал мальчика по голове. Малыш совсем не был похож на Жизель. Впрочем, на Клода он тоже похож не был. Но сам по себе был красивым и высоким для своих двух лет. Мальчик спрыгнул с колен Михаила и обнял ногу дедушки. Он почувствовал, что Стефану тут неловко.

Роберта предложила бывшему сватуместо справа от себя, прямо напротив Лилии. Михаил подошел к столу, налил себе рюмку коньяку. И опрокинул ее, произнеся по-русски:

– На помин души рабы Божьей Жизель.

И уже по-английски объяснил всем, что устал и хочет спать. Развернулся и ушел, попрощавшись не по-свойски, как обычно, а сухо и вежливо. Фредик побежал за ним в прихожую.

– Миха, ты… другой? Это из-за Стефана.

Михаил поколебался секунду, не желая ни врать, ни говорить малышуправду, недоступную его пониманию.

– Да, из-за твоего дедушки, – пробормотал Миша, спешно ретируясь за дверь.

– Пока, малыш, – облегченно сказал он, даже не чмокнув по обычаю Фредика в макушку среди кудрявых волос.

– Дедушки?! – мальчика ждало еще одно осознание иных родственных уз, кроме имеющихся.

А Настя тем временем перебралась на кухню. Она готовила макароны с сыром с мыслями о том, что это единственное, на что в кулинарном плане была способна Соня. К ним она уже отрезала