Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

дипломата, но тот увернулся. Наполеон вернулся к армии, а Талейран прислал императору Александру письмо, в котором просил Александра не гоняться за Наполеоном, а сразу идти на Париж. Император так и сделал: 30 марта 1814 года объединенные войска коалиции вошли в столицу Франции, Наполеон помчался выручать Париж, но опоздал. Через несколько дней сенат Парижа низверг Наполеона и вернул к власти Бурбонов. Но я не об этом думал сказать вам, ваше сиятельство, а о том, что в головах молодых офицеров, сражавшихся с Наполеоном и победивших его, все время бродят мысли о свободе людей, о крестьянах, которые находятся в рабстве, вот, к примеру, у моего главного сотрудника Алексея Федоровича Масловского возникла мысль освободить от крепостного права всех участников Отечественной войны с 1817 года, которые храбро сражались с Наполеоном. Возникали и другие идеи. Ведь император Александр еще с 1803 года мечтал провести реформу с освобождением крестьян.

– Ваше сиятельство, граф Николай Петрович! Когда император Александр вернулся из-за границы в Россию, его не оставляла эта мысль, тем более, что эстляндское дворянство освободило крестьян от рабства, но освободило без земли, крестьяне стали арендовать землю у помещиков. Император вызвал меня и потребовал в строгой секретности подготовить проект освобождения русских крестьян от крепостного права. Естественно, через какое-то время, в феврале 1818 года, я подготовил проект: государство выкупает у дворян, разоренных войной, усадьбы с крестьянами по добровольному на то помещиков согласию. Купленная государством земля обрабатывается освобожденными от крепостной зависимости крестьянами. Император согласился с этим проектом и уехал в Польшу на открытие первого польского сейма. Можете, граф, представить, что творилось в России. Россия была в шоке, все высшее дворянство твердо было убеждено, что завтра будет указ о полном ограблении дворянства. В либеральных кругах дворянства создавались тайные общества, в которых дебатировались статьи об уничтожении императорской семьи. Император отложил мой проект, а работу над конституцией России передал Новосильцеву. И вот минуло четыре года, а все разработки ушли в песок, слишком велико сопротивление дворянства.

Не сразу заснул граф Румянцев, перебирая в памяти события последних лет. И почему граф Аракчеев не вспомнил своих постоянных оппонентов в правительстве и ближайших сотрудников императора Александра князя Александра Голицына и князя Петра Волконского? А как же забыть тех, кто постоянно напоминал императору о Русском библейском обществе, о необходимости его финансировать, о переводах Библии и Священных Писаний, Родиона Александровича Кошелева, Александра Федоровича Лабзина, повлиявших на великого князя и императора Александра, внушив ему мистицизм и некоторые масонские воззрения, идущие от их учителей Сен-Мартена, Сведенборга, Лафатера, повлиявших своими воззрениями на русское масонство? Может, граф Аракчеев и в самом деле думает о том, что он единственный управитель государства Российского, как утверждают многие современники? Вряд ли… А сколько различных священников вовлечены в Русское библейское общество… При этом архимандрит Филарет был членом Библейского комитета, а митрополиты Петербургский Амвросий и Киевский Серапион – вице-президентами общества. Но были и яростные противники этого общества. Архимандрит Юрьевского монастыря Фотий, друг графа Аракчеева, обвинял Кошелева в том, что он поддерживал тайные общества вольтерианцев, франкмасонов, мартинистов, «треклятое иллюминатство». Князь Голицын, Лабзин, Кошелев и многие другие члены Русского библейского общества, по выражению великого князя Николая Михайловича, были «бельмом в глазу у Фотия в Александровские времена» (Великий князь Николай Михайлович. Император Александр I. С. 176).

«Ваше последнее письмо, – писал Александр I князю Голицыну в конце января 1813 года, – где вы мне сообщаете об открытии Библейского общества, меня заинтересовало и тронуло. Да ниспошлет Всевышний благословение на это учреждение; я придаю ему величайшее значение и вполне согласен с вашим взглядом, что Святое Писание заменит пророков. Вообще эта всеобщая тенденция к сближению с Христом Спасителем для меня составляет действительное наслаждение. Можете располагать всеми необходимыми денежными средствами для печатания Библии» (Там же. С. 168). И все последующие письма императора князю Голицыну, Родиону Кошелеву, Александру Лабзину были пронизаны религиозным мистицизмом.

В очень важном письме императора Александра князю А.Н. Голицыну в январе 1821 года еще яснее и четче определились изменения в характере императора:

«Милый друг, уж очень давно я собирался вам написать длинное и подробное письмо в ответ на ваши от 31 декабря, 14 и 19 января. Улучив сегодня свободную минуту, я берусь за перо, обращаясь к Спасителю, чтобы Он наставил меня изложить вам все так, как мне диктует любовь равно к вам и к истине.

Но эта правда, когда я ее чувствую в своей душе, не позволяет мне делать сравнений, потому что сама истина есть частица Божества. Из писем ваших и кошелевских поручений я усматриваю критику той политической системы, коей нынче я придерживаюсь. Не могу я допустить, что это порицание могло у вас появиться после того, как в шесть месяцев принцип разрушения привел к революции в трех странах и грозит распространиться во всей Европе. Ведь нельзя, право, спокойно сего допускать. Едва ли ваше суждение может разойтись с моей точкой зрения, потому что эти принципы разрушения, как враги веры, и что главная цель, ими преследуемая, идет к достижению сего, на что у меня имеются тысячи и тысячи неопровержимых доказательств, которые я могу вам представить. Словом, это результат, на практике примененный, доктрин, проповеданных Вольтером, Мирабо, Кондорсе и всеми так называемыми энциклопедистами.

А потому ваше порицание может быть объяснено разве только страхом и тревогой, что борьба, нами предпринятая, не будет иметь успеха. Но когда внутренний голос нам подсказывает, что это творение врага, то опасение за разрешение игры со злом неуместно. Но есть ли это долг христианина – бороться против врага и его дьявольского творения всеми теми средствами, которые даны нам Божьим Промыслом?

Беспокойство неудачи не должно волновать нас. Тут-то и появится вера в Божественную помощь. Не писал ли мне неоднократно Кошелев в течение 1812, 1813 и 1814 годов, что надо мне бороться до конца?! Теперь мы находимся приблизительно в таком же положении, а я вам говорю, что еще в более опасном, потому что тогда борьба велась против разрушительного деспотизма Наполеона, а настоящие доктрины куда более могуче действуют на толпу, чем то военное иго, которым он держал ее в руках…» Далее император перечисляет захватнические устремления Австрии, ее желание получить земли в Италии, отмечает высокую религиозность короля Прусского и императора Австрийского. Александр I так заканчивает свое затянувшееся письмо князю Голицыну:

«Вы говорите, что Кошелев видит отсутствие гармонии в сообществе! Откуда он это взял? Никто более меня не желает такой гармонии и не молился так