Когда пируют львы. И грянул гром - Уилбур Смит

– Пора садиться в вагон, дорогая! – говорил он ей. – Смотри, Руфь, уже подняли флажок!

На эти замечания решительно никто не обращал внимания, и тогда Шон просто взял Руфь за руку и силком втащил в вагон. Буквально через секунду ее голова высунулась из окна купе, и Руфь продолжила обсуждение, как будто оно никогда и не прерывалось. Он собирался уже последовать за ней, как вдруг увидел Дирка. С острым чувством вины Шон вдруг понял, что всю неделю без стыда и совести пренебрегал собственным сыном.

– Пока, Дирки, – хрипло проговорил он.

Мальчишка подбежал к отцу и крепко обнял за шею.

– Да ладно тебе, Дирк. Я же завтра утром вернусь.

– Я хочу с тобой.

– У тебя завтра школа.

Шон попытался вырваться из крепких объятий сына. Женщины прекратили щебет и молча наблюдали за ними. Шон чувствовал, что краснеет от смущения. «Боже мой, – думал он, – ведь Дирк уже не ребенок, ему почти пятнадцать лет».

– Ну-ка немедленно прекрати, слышишь? – прошептал он, стараясь скрыть раздражение. – Что про тебя люди подумают?

– Папа, возьми меня с собой. Пожалуйста, – дрожа всем телом, упрашивал Дирк.

Раздался свисток, женщины с облегчением отвернулись и продолжили бойкий щебет.

– Послушай, когда ты так себя ведешь, мне за тебя стыдно, – прошептал Шон. – Ну-ну, возьми себя в руки, и давай попрощаемся как мужчина с мужчиной. Давай руку.

Глядя на отца полными слез глазами, Дирк вцепился ему в руку.

– Немедленно прекрати, слышишь?!

Шон вырвал руку, резко повернулся и вскочил в вагон. Поезд дернулся и поехал мимо платформы.

Дирк сделал несколько неуверенных шагов следом и остановился; плечи его непроизвольно дрожали, он все никак не мог оторвать взгляд от отца, который высунул голову из окна.

– Ну-ну, отец завтра вернется, Дирки, – сказала Ада и, желая успокоить мальчишку, положила руку ему на плечо.

– Он не любит меня, – прошептал Дирк. – Он даже никогда не…

– Что ты такое говоришь, он тебя очень любит, – быстро перебила его Ада. – Просто он…

Но Дирк не дал ей закончить. Он дернул плечом, сбросив ее руку, повернулся кругом, наобум спрыгнул с платформы на железнодорожный путь, нырнул под изгородь из колючей проволоки и бросился через поле бегом, чтобы перехватить поезд на первом длинном повороте перед подъемом.

Он бежал с искаженным от страдания лицом, жесткая трава била его по ногам. Впереди раздался печальный свисток локомотива: поезд медленно выползал из-за плантации ван Эссена.

Медленно набирая скорость перед подъемом, состав уже двигался прямо перед ним, но до него оставалось еще ярдов пятьдесят. Он не сумеет догнать его, даже несмотря на то что Шон едет в предпоследнем вагоне, – последним был вагон с охраной… нет, он не успеет.

Тяжело дыша, Дирк остановился, безумными глазами высматривая, не увидит ли где отца, но в окне его купе никого не было видно.

– Папа! – закричал он, яростно размахивая руками над головой. – Папа! Это я! Это я, Дирк!

Купе, в котором ехал Шон, медленно проплыло мимо него. Несколько коротких секунд Дирк вглядывался сквозь стекло окна.

Шон стоял к окну боком; склонившись вперед, он обнимал Руфь. Она запрокинула голову, шляпка с головы упала, темные волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Сверкая белыми зубками, она смеялась, глядя на Шона сияющими глазами. Шон наклонился ниже и прижался губами к ее губам. И вагон проехал мимо.

А Дирк так и остался стоять с поднятыми руками. Потом медленно опустил их. Лицо размякло. Померкшим взглядом он смотрел вслед удаляющемуся поезду, который, пыхтя и извиваясь, карабкался вверх по склону и наконец с последним выбросом пара взобрался наверх и исчез за высоким горизонтом.

Дирк пересек железнодорожную линию и вышел на тропинку, ведущую через холмы. Сжав кулаки, он вытер слезы и без особого интереса посмотрел на жука-скарабея под ногами. Размером с большой палец взрослого мужчины, лоснящийся, черный и рогатый, как черт, жук боролся с комочком коровьего навоза, втрое превосходящим его по размеру. Стоя на задних лапках и наваливаясь на шар грудью, он катил шар перед собой. Жук был слеп ко всему, кроме потребности размножаться; сейчас ему требовалось спрятать эту почти идеальную сферу где-нибудь в потаенном месте и отложить в ней яички; он трудился как одержимый.

Носком сапога Дирк отбросил шар куда-то в траву. Мгновенно лишенный всего, что составляло весь смысл его существования, жук застыл на месте. И сразу же принялся за поиски. Его блестящее тельце, потрескивая и скрипя, металось взад и вперед по твердой и голой земле тропинки.

Дирк равнодушно наблюдал за лихорадочными метаниями жука; красивое лицо мальчишки хранило спокойствие. Затем он поднял ногу и мягко опустил каблук на жука.

Дирк чувствовал, как жук корчится под сапогом, потом его покрытое хитиновым панцирем тельце с хрустом расплющилось, брызнув коричневой, как табачная слюна, жидкостью. Дирк переступил через нее и тронулся дальше, вверх по склону холма.

Эту ночь Дирк провел один. Он сидел неподвижно, обхватив руками ноги и опустив голову на колени. Сквозь полог ветвей и листьев акации падали холодные белесые лучи лунного света; столь же холодное чувство жило в нем, сковывая тело. Он поднял голову. Лунный свет осветил почти идеальные черты лица. Гладкий широкий лоб, красивый разлет черных бровей, оттеняющих сверху большой, но изящно слепленный нос. Лишь изломанная линия губ говорила о том, что он глубоко страдает.

– Я его ненавижу, – прошептал он искривленными болью губами. – И ее ненавижу. Ему теперь на меня наплевать, я ему больше не нужен… ему теперь нужна только эта женщина.

Он зашипел сквозь сжатые губы – злобно, отчаянно.

– Я же всегда старался ему показать… Никому другому, только ему одному, но ему наплевать. Почему он этого не понимает? Почему, почему, почему?

Он дрожал как в лихорадке.

– Я ему не нужен. Ему на меня наплевать.

Дрожь унялась, и гримаса боли на губах превратилась в гримасу ненависти.

– Ладно, я ему еще покажу. Раз я ему не нужен… я ему покажу.

Следующие слова он сплюнул, как выплевывают грязь изо рта:

– Я его ненавижу.

Ветерок шумел листьями акации над его головой. Он вскочил на ноги и побежал по освещенной луной дороге вглубь плантации Лайон-Коп.

Охотившийся на дороге мангуст увидел его и юркнул в заросли между деревьями. Дирк продолжал бежать – теперь он понесся еще быстрее, подгоняемый ненавистью, и его дыхание в такт бегущим шагам походило на всхлипы. В лицо дул сухой западный ветер – как раз он и был ему сейчас необходим. Этот ветер станет раздувать его месть.

– Теперь мы посмотрим! – вдруг закричал он на бегу. – Я тебе не нужен – тогда получи от меня вот это!