Врата Смерти - Стивен Эриксон

— Так ты уверен? — спросил тот, кто покороче. Наверное, этот вопрос задавался не впервые, поскольку спутник коротышки сердито ответил:

— По-моему, связь поддерживаю я, а не ты, Ирп. Запомни, не ты. Барук не настолько глуп, чтобы поручить тебе какое-нибудь серьезное дело. Ты годишься только для черной работы.

— Ты прав, Руд. Черная работа. И в ней я силен. Уж этого никто от меня не отнимет. Черная работа. Чернее не бывает. И все-таки ты уверен?

Они подошли к дереву, росшему почти рядом с почерневшей аркой. Оба коротышки присели на корточки и долго всматривались в труп, пригвожденный к стволу.

— Я ничего не вижу, — растерянно пробормотал Ирп. — Думаю, ты ошибся. Наверное, ты его потерял, Руд, и просто не хочешь сознаваться. Я думаю…

— Еще одно слово о том, что ты думаешь, и я тебя прикончу. Клянусь тебе, Ирп.

— Прекрасно. Я умру достойно, не проронив ни слова. Как и подобает тому, кто занят черной работой.

Руд подошел к стволу. О том, что он недалек от исполнения своего обещания, говорили лишь несколько волосков, вставших торчком у него на затылке. Добравшись до трупа, Руд полез под ветхую рубашку и начал шарить на груди у казненного. Вскоре он достал грязный и рваный лоскуток. Развернув его, Руд наморщил лобик.

— Ну что там? — крикнул снизу Ирп.

— Чье-то имя.

— Чье?

— Какая-то Салесса Лорталь.

— Но это же женское имя, а он-то — не женщина!

— Спасибо, без тебя догадался, — огрызнулся Руд.

Он свернул лоскуток и запихнул обратно под рубашку казненного.

— Странные эти смертные, — проворчал Руд, продолжая шарить.

Наконец он нашел искомое, вытащив стеклянный пузырек. Стекло было дымчатым.

— Нашел? — допытывался Ирп.

— Нашел. Стекло треснуло, — удовлетворенно сообщил Руд. Он наклонился, зубами перекусил кожаный шнурок. Зажав в ладошке пузырек, Руд перевернул его, а затем посмотрел на просвет.

Ирп ходил под деревом, боясь рассердить спутника своими вопросами. Руд приложил пузырек к остренькому ушку и потряс.

— Он здесь!

— Вот и замечательно. Спускайся и поехали.

— Не торопись. Нам придется забрать с собой и тело. У смертных свои причуды. Он не захочет другое и начнет требовать свое. Так что лезь сюда. Поможешь.

— Слушай, у него же тело совсем высохло, — пискляво возразил Ирп.

— Тем лучше. Легче будет тащить.

Ворча себе под нос, Ирп забрался наверх и стал выдергивать железные прутья. Руд, улыбаясь, следил за «черной работой». Неожиданно он вздрогнул.

— Пошевеливайся, Ирп! Я что-то учуял. Не знаю, что именно, но мне очень не нравятся мои ощущения.

Икарий медленно открыл глаза и не сразу узнал широкое грубое лицо, склонившееся над ним.

— Маппо? Это ты, друг мой?

— Я, Икарий. Как ты себя чувствуешь?

Полуджагат слегка шевельнулся и поморщился.

— Похоже, я… ранен.

— Да, а мне даже нечем тебе помочь. Два своих последних снадобья я отдал.

Икарий с трудом улыбнулся.

— Значит, кому-то очень требовалась твоя помощь. Возможно, чья-то рана была куда опаснее моей.

— А что ты скажешь, если эти снадобья пошли для спасения жизни двоих собак?

Улыбка Икария не погасла.

— Должно быть, эти собаки стоили того. Я с удовольствием послушаю твой рассказ. Помоги-ка мне встать.

— Ты уверен, что удержишься на ногах?

— Вполне.

Маппо помог ему встать. Икария шатало, но затем он обрел равновесие. Оглядевшись по сторонам, он спросил:

— Где это мы?

— Сначала ответь: что ты помнишь?

— Ничего… Нет, постой… Мы, кажется, встретили апторианского демона и решили идти за ним. Это я помню. А что было потом? Мы до сих пор внутри Пути?

— Нет, Икарий. Мы уже не внутри Пути, а на юге, неподалеку от Арена. Могу тебе сказать, что мы зря пошли за демоном. Путь оказался ненадежным. Нас с тобой выбросило сюда. Падая, ты ударился головой о камень и потерял сознание.

— Вот оно что. И давно это было?

— Всего день назад.

— К западу от этих мест находится Джаг-одхан, — сказал трелль.

— Нам повезло, Маппо. Идем туда. Чувствую, что на этот раз я близок к разгадке. Очень близок.

Трелль кивнул.

— Никак уже рассвело? Смотрю, ты успел свернуть наш лагерь.

— Да. Только давай сегодня пройдем немного. Тебе нужно окрепнуть.

— Согласен. Мудрое предложение.

Но прошел еще час, прежде чем они смогли тронуться в путь. Икарию понадобилось время, чтобы смазать лук и наточить меч. Маппо уселся на валун и стал терпеливо ждать, пока друг закончит все приготовления.

Потом они встали и пошли туда, где лежали просторы Джаг-одхана.

— Что бы я делал без тебя, друг мой? — сказал Икарий.

— Изводил бы себя, пытаясь вспомнить, — с грустной улыбкой ответил Маппо.

Впереди лежал Джаг-одхан с его просторами, не затронутыми вихрем Дриджны.

Клобука призраки явились толпой нестройной, и шепот смерти слышен в шорохе их крыл.

Мрачна их песнь и тем красива; она — как прах, что землю удобряет.

Виканская погребальная песнь. Рыбак

Молодая вдова вышла из шатра знахарки, сжимая в руке глиняный кувшинчик. Ее босые ноги тяжело ступали по желтоватой траве, а большие пальцы то и дело застревали между жестких стеблей. Небо над головой казалось ей безжизненным.

Пройдя несколько десятков шагов, вдова остановилась и опустилась на колени. Вокруг лежала безбрежная Виканская равнина. Женщина потрогала свой большой живот. От кувшинчика, который она держала в другой руке, исходило приятное тепло.

Пока знахарка вела свои дознания, вдова еще надеялась. Но сегодня та объявила, что многократно все проверила и перепроверила. Ребенок, которого носила вдова, был… пустым. Просто тело, лишенное души. Она и сейчас видела перед собой бледное, вспотевшее лицо знахарки и слышала негромкие, похожие на шелест ветра слова: «Даже у колдуна должна быть душа. Дети, которых колдуны забирают себе, ничем не отличаются от остальных детей. Понимаешь? А то, что растет внутри тебя… лишено души. Твое дитя было проклято, но причины проклятия ведомы только духам… Этого ребенка нужно предать земле».

Вдова откупорила кувшинчик. Знахарка предупреждала ее: поначалу будет больно, затем тело онемеет. Она не знала, видели ли ее соплеменники. Но даже если и видели, никто не позволил бы себе любопытного взгляда. Все понимали, насколько это тяжко — оборвать жизнь еще не родившегося ребенка.