Возвращение домой - Розамунда Пилчер

Палатка настолько переполнилась народом, что к столам стало трудно подобраться, и как только Джудит с Сарой благополучно доставили своих подопечных на место, на них возложили обязанности официанток – нагружать подносы полными тарелками, стаканами и чашками и следить за тем, чтобы никто из гостей не остался обделенным.

Разговор уже бурлил вовсю, стало жарко и шумно. Но вот наконец все насытились и стали по двое и по трое выползать на лужайку, чтобы полежать на траве, покурить, послушать оркестр.

Джудит посмотрела на часы – уже половина двенадцатого. Сары Садлоу нигде не было видно, официанты убирали со столов остатки пиршества. Блузка у Джудит прилипла к спине, делать, в сущности, больше было нечего, и она вышла из палатки, пригнувшись под парусиновым навесом и перешагнув через пару канатов-оттяжек. Она обратила лицо к морю, и его овеяло упоительной свежестью.

Она постояла, вдыхая прохладный ветер и созерцая мирную картину: газоны Гордонз-Грин; оркестр морской пехоты в парадных белых шлемах, теперь играющий мелодии из оперетты Гилберта и Салливана «Крейсер „Пинафор“»; беспорядочно разбросанные группы отдыхающих мужчин. Затем ее внимание привлекла одинокая фигура; этот человек не захотел прилечь на траву, он стоял спиной к ней, по-видимому поглощенный музыкой. Она обратила на него внимание, потому что он отличался от остальных. Такой же отощавший, исхудалый, как и прочие, зато одетый не в безликое зеленое обмундирование и парусиновые туфли. На нем были стоптанные армейские ботинки, на темноволосой голове – шотландская шапочка с ленточками. Затасканная рубашка защитного цвета с засученными до локтей рукавами. И килт – килт гордонцев. Истрепанный и полинялый, кое-как подшитый неумелой мужской рукой. И все-таки – килт.

Гас.

У Джудит на миг мелькнула мысль, что это Гас, но в следующую секунду она поняла, что это не может быть Гас, потому что Гас мертв. Погиб в Сингапуре, ушел от них навсегда. Но может статься, этот человек знал Гаса.

Она направилась через лужайку к шотландцу. Он не слышал, как она подошла, и не повернул головы.

– Здравствуйте, – произнесла она.

Вздрогнув, он обернулся, и она увидела его лицо.

Темные глаза, густые брови, бледные, как у мертвеца, щеки, сетка тонких морщин, которых прежде не было. Джудит испытала ни с чем не сравнимое ощущение, будто ее сердце перестало биться и время на мгновение остановилось. Он заговорил первый:

– Боже милостивый, Джудит!

«Ох, Лавди, ты ошибалась, ты все это время ошибалась!»

– Гас!..

– Откуда ты тут взялась?

– Из Коломбо.

«Его не убили в Сингапуре, он не погиб, он здесь, со мной. Живой».

– Ты жив… – выдохнула она.

– А ты сомневалась?

– Да. Я думала, что ты погиб. Все эти годы. Когда я увидела тебя, то была уверена, что это не ты, не мог быть ты.

– Значит, я похож на труп?

– Нет, ты выглядишь прекрасно. – И это было правдой, она не кривила душой. – Ботинки, килт, шапка… Как же тебе удалось их сохранить?

– Только килт и шапку. А ботинки я украл.

– О, Гас…

– Не плачь.

Она шагнула к нему, обвила руками его талию и прижалась лицом к старой, выношенной рубашке. Она чувствовала его ребра и слышала биение его сердца. Он тоже обнял ее, и они просто стояли так, вплотную друг к другу, открытые для взглядов и замечаний посторонних. Джудит снова подумала о Лавди, а потом перестала о ней думать. В этот момент важно было только то, что Гас жив.

Через минуту-другую они выпустили друг друга из объятий. Если кто-то и видел, как они выставили напоказ свои личные чувства, то не обратил на это внимания. Она не плакала, и он ее не целовал. А теперь все было кончено, и всплеск эмоций остался позади.

– Я не видела тебя в палатке.

– Я пробыл там совсем недолго.

– Тебе обязательно здесь оставаться?

– Не обязательно. А тебе?

– Тоже. Когда ты должен вернуться на корабль?

– В три.

– Мы могли бы отправиться на Галле-роуд, где я живу. Выпить или поесть. Времени достаточно.

– Я бы предпочел отель «Галле-Фейс». Мне надо там кое с кем встретиться. Но я не могу добраться туда один: у меня нет денег. Только японские, а рупий нет.

– У меня есть деньги. Я тебя отвезу. Я поеду с тобой.

– На чем?

– Мы возьмем такси. На дороге у Часовой башни есть стоянка такси. Мы дойдем туда пешком.

– Ты уверена?

– Конечно.

– У тебя не будет неприятностей?

– Я ведь в отпуске. Вольная птица.

И они потихоньку ушли. Снова никто этого не заметил, а если и заметил, то ничего не сказал. Они прошли через палатку, теперь уже почти пустую, пересекли лужайку и вышли на Куин-стрит, а оттуда добрались по дороге до перекрестка и Часовой башни. Там стояли допотопные такси; таксисты, завидев их, вскочили на ноги и заспорили, кому достанутся пассажиры, но Джудит с Гасом быстренько сели в стоявшую с края машину, разрешив таким образом все разногласия.

– Знаешь, – сказала Джудит, – я только сейчас поняла, как, должно быть, невероятно трудно выступать свидетелем в суде. Скажем, в деле об убийстве. Ты уверенно клянешься на Библии в том, что видел или не видел человека в какой-то важный момент. Теперь-то я знаю: то, что мы на самом деле видим, зависит от того, во что мы верим или что принимаем за правду.

– Так и со мной, ты хочешь сказать?

– Это не был ты, пока я не увидела твое лицо.

– Наша встреча – лучшее, что произошло со мной за все эти годы. Расскажи о себе. Стало быть, ты в отпуске. Ты не здесь служишь?

– Нет, в Тринкомали. Ты ведь не помнишь Боба Сомервиля, моего дядю? По-моему, ты и не видел его никогда. Он – контр-адмирал в штате главнокомандующего. Я сейчас живу у него.

– Понятно.

– Его жена Бидди была сестрой моей матери.

– Была? В прошедшем времени?

– Да. Мои родители находились в Сингапуре, примерно в то же время, что и ты…

– Я знаю. Я встречался с ними один раз в Селаринг-Барраксе. Это было накануне нападения на Перл-Харбор, когда мы еще устраивали вечеринки. Что с ними стало? Они уехали?

Джудит покачала головой:

– Нет. Отец умер в Чанги.

– Мне очень жаль.

– А мама с младшей сестрой пытались бежать в Австралию, но их корабль потопили в Яванском море. Им не удалось спастись.