Бесконечность не предел - Василий Головачев

— Вы о чём, извините? — с недоумением сказал ушастый Царь Салтан.

— Нам не нужно будет разрабатывать спецоперацию по захвату Админа-2, достаточно подобраться к нему на расстояние, позволяющее вселиться в него. Понимаете?

— Нет.

— Потом объясню, — сказал Волков, с проснувшимся любопытством глядя на Саблина. — Для того чтобы подобраться к человеку, надо знать этого человека.

— Админом-22, по словам ДД, является их миллиардер Эблиссон. Значит, и у нас должен быть миллиардер с таким же или близким к нему именем. Поищете?

Волков неопределённо повёл плечом.

— Вы меня озадачили… попробую, конечно, позвоню кое-кому.

— Не Талгату, случайно?

— Нет, у меня свои… каналы.

— Ну а я позвоню Талгату, арабы должны знать своих повелителей с деньгами. На этом всё, пацаны, занимаемся своими делами и держим связь.

Валентин и бывшие сотрудники спецслужб покинули домик, Волков задержался, кивнул на стену спальни.

— Как они?

— Загляните, — предложил Данияр.

Сергей Николаевич открыл дверь, постоял на пороге, разглядывая неподвижные тела Прохора и Усти, закрыл дверь.

— А если они не вернутся?

Лицо Данияра потемнело. Он сдержал резкое слово, подошёл к Волкову вплотную, с нажимом проговорил:

— Они… вернутся!

Бывший разведчик кивнул, сжал его плечо твёрдой рукой и вышел.

* * *

Меркаба впечатляла!

Ещё не будучи включённой, отмытая от грязи, белоснежная, красивая, сложная, она вызывала внутренний трепет даже у не посвящённого в её тайны человека, и сборщик Пётр Фомич, понимающий толк в геометрии и механике, закончив сборку, ласково погладил внешний ажурный каркас меркабы, представлявший собой простой тетраэдр. Внутри тетраэдра виднелся куб, в нём — икосаэдр, внутри икосаэдра — более сложный многогранник, и так ещё шесть раз. Вместе вся эта конструкция, несмотря на размеры, казалась невесомой.

— Красавец!

Данияр, принимавший работу, молча с ним согласился.

Меркаба, или малый формотрон, а по сути — огромный и более сложный эргион, и на него производила впечатление.

Кластер многогранников занимал почти всю гостиную второго домика, в котором расположились Костя и Валентин. Поэтому окна комнаты приходилось всё время закрывать занавесками, от чего в гостиной было сумрачно даже в солнечный день. И всё же все детали меркабы были видны хорошо, словно она светилась изнутри.

Раньше к ней было пристыковано деревянное кресло оператора, роль которого сыграл Прохор, но кресло теперь надо было приделывать заново, а Данияр пока не решил, понадобится оно или нет.

— Как она включается? — осведомился Волков, осмотрев сооружение со всех сторон. — Здесь нет ни одной розетки.

— Она запускается оператором, — не очень уверенно ответил Данияр, вспомнив, что меркаба в доме мэра Вологды была опутана проводами. Поправился: — Я так думаю. Это же не мотор, которому нужна электроэнергия, это геометрический оптимизатор разных полей.

— Вы сможете её включить?

Данияр обошёл меркабу, прикасаясь к ней ладонью и получая ощущение скользкой шелковистости.

— Не знаю… но попробую. Пётр Фомич, внутренние многогранники не были повреждены?

— Два самых маленьких вообще были в идеале, ещё три рассыпались, пришлось склеивать их термоклеем. Я так и не понял, что это за материал, напоминает керамит. Внешние грани были поцарапаны, я их заполировал.

— Мы привозили какие-то приборы…

— Они у меня в машине, — сказал Валентин. — Всякие железяки и провода.

— Надо принести их сюда, разложить и попробовать разобраться, для чего они были предназначены.

— Сделаем.

Данияр ещё раз обошёл объёмный энергоинформационный модуль числоперехода, вглядываясь в сплетение вложенных друг в друга многогранников, попробовал «подсоединиться» к меркабе, но ответа не получил. Меркаба словно бы ждала чего-то, однако одиночной воли человека ей было недостаточно.

— Я так и не понял, зачем создавали такую сложную конструкцию, — виновато признался Пётр Фомич, большой, грузный, щекастый, седоватый.

— Это модуль перехода между числомирами. У него много функций. Он помогает человеку входить в состояние транса и проникать в суть формы, что даёт оператору возможность выходить за пределы трёхмерия в более высокоорганизованные пространства.

— Сложновато…

— Мы сами не слишком хорошо понимаем теорию формочислоперехода, хотя и гуляем по мирам. Но если хотите, я свяжусь с ДД… это наш главный теоретик, и он вас просветит.

— Старый я, чтобы теории изучать.

— Ну, это ты брось, — осуждающе качнул головой Волков. — Шестьдесят лет — ещё не старость. Старость — когда уже не ждёшь от жизни ничего хорошего, а она от тебя ничего плохого. Ты же ещё способен на плохое?

Пётр Фомич улыбнулся.

— На это я ещё сгожусь. Спасибо, Серёжа, ты добрый человек.

— Я добрый, пока сплю зубами к стенке. А насчёт теории — я и сам был бы не против прослушать курс лекций… про все эти числомиры и формотранс.

— Как только мы закончим спасать сорок четвёртого Прохора, я попрошу ДД объяснить вам суть истинного положения вещей, — пообещал Данияр. — Валентин, помогите Петру Фомичу с железяками.

До конца дня он занимался тем, что буквально каждый час уходил в сорок четвёртый превалитет, где решалась судьба Прохора Смирнеца, и возвращался обратно.

В начале восьмого его перехватил Волков, терпеливо дожидавшийся возвращения Саблина в компании с Валерией.

— Я займусь делами, — упорхнула из комнаты Валерия.

— Данияр Тимофеевич, — хмуро сказал Сергей Николаевич, проводив её глазами, — похоже, отсидеться нам не удалось.

Ёкнуло сердце.

— Этого нам только не хватало. Мне бы пару дней… Появились подозрительные личности?

— Именно что. Во-первых, Ёсипыч заметил четырёх парней, приплывших по озеру на лодке и разбивших лагерь с нашей стороны.

— Ну и что, просто люди не стали останавливаться на турбазе либо вообще с другой базы.

— Так-то оно так, только ведут они себя не как туристы. Обошли берег залива, посидели у палатки и тихо сгинули. Это не туристы, у Ёсипыча глаз намётанный.

— Надо проследить.

— Чем мои ребята и занимаются, хотя возможности их ограниченны. Был бы у нас дрон, можно было бы понаблюдать за территорией базы сверху. Я уже позвонил одному товарищу в ЦБП под Абаканом, дрон будет, но только через три-четыре дня.

— Если надо будет платить за эксплуатацию, я оплачу, не беспокойтесь.