Сага о Рунном Посохе - Майкл Муркок

И ударил. Один-единственный раз. Раздался звук, подобный звону десятка миллионов огромных колоколов, которые принялись бить одновременно. Ужасающий грохот, словно сама Вселенная разваливалась на части… Черный Меч рассек звенья цепи, удерживающие одну из чаш. Та рухнула вниз, в то время как другая взлетела вверх, лишенная противовеса.

Мир содрогнулся.

Круг статуй зашатался, грозя обрушиться в любой момент. Люди испуганно закричали.

И где-то вдалеке что-то рухнуло на землю и разлетелось на незримые осколки. Хохот донесся с небес, но смеялся ли Меч или человек, державший его, осталось неведомым.

Эрекозе, грозный титан, вновь замахнулся Мечом, чтобы нанести второй удар. Меч перечеркнул небосвод в кромешном аду молний и грохочущего грома. Ударив по цепям второй чаши, он разрубил и их, и она разделила судьбу первой.

И вновь мир содрогнулся.

Капитан прошептал:

— Вы избавили нас от богов, но теперь хотите, чтобы исчез Порядок.

— Нет, — возразил Хоукмун. — Только Власть.

Кормчий пристально посмотрел на него, словно понимал, что происходит, и ему было любопытно, что будет дальше.

Хоукмун опустил глаза и взглянул на безжизненный Черный Камень. Затем возвел глаза к небесам, где Эрекозе наносил третий, последний удар по центральному столпу Весов.

Из разлетающихся обломков брызнул ослепительный свет, сопровождаемый странным, почти человеческим криком, разнесшимся над всеми мирами Вселенной. Все они ослепли, все оглохли.

Но Хоукмун все равно сумел расслышать то слово, которого он так ждал. Он услышал, как гигант Эрекозе кричит ему:

— Пора!

И, словно дождавшись этого мига, в правой руке его ожил и наполнился жизнью Рунный Посох, а на земле Черный Камень замерцал и запульсировал. Рука Хоукмуна взметнулась для одного-единственного могучего удара.

Изо всех сил он ударил Рунным Посохом по Черному Камню. И кристалл разлетелся вдребезги. И завопил, и заревел от ярости, и Посох в руке Хоукмуна тоже взорвался, и темное свечение одного слилось с золотым сиянием другого. И родился крик, жалоба, стон, постепенно затихшие вдали. Прямо перед ним в воздухе возникла красная светящаяся сфера, из которой исходило слабое сияние. Мощь Рунного Посоха уничтожила силу Черного Меча. Сфера начала подниматься в небеса, все выше и выше, пока, наконец, не зависла прямо у них над головой.

И тогда Хоукмуну вспомнилась звезда, которая преследовала Темный Корабль на пути по морям между мирами.

Но тут же шар растворился в теплом свечении Солнца.

Черный Камень прекратил свое существование, а вместе с ним и Рунный Посох. Точно так же уничтожены были Черный Меч и Космические Весы, чьи сущности одновременно бросились искать убежища в Камне и Посохе. И этот миг был тот самый, когда два эти предмета взаимно уничтожили друг друга. Именно об этом Хоукмун сговорился с Эрекозе, прежде чем последний взял в руки Черный Меч.

И вот что-то упало к ногам Хоукмуна. И Эрмижад, вся в слезах, рухнула на колени рядом с безжизненным телом.

— Эрекозе! Эрекозе!

— Он заплатил за все, — промолвил Орланд Фанк. — И наконец познал покой. Он отыскал Танелорн и нашел вас, Эрмижад… И, найдя их, отдал за них жизнь.

Но Эрмижад не слышала его слов. Она плакала. Для нее жизнь кончилась.

— Совмещение плоскостей подходит к концу, — промолвил Капитан. — И Вселенная начинает новый цикл. Избавившись от богов и от того, что вы, Хоукмун, могли бы назвать космической властью, возможно, она больше не будет испытывать нужды в героях.

— Лишь в героических примерах, — поправил Джери-а-Конел, который подошел к рядам статуй, между которыми еще оставались свободные промежутки. — Прощайте. Прощай, бывший Воитель. Прощай и ты, Оладан.

— Куда же ты собрался, друг? — спросил его потомок горных великанов, почесывая поросший шерстью затылок.

Джери остановился и снял с плеча черно-белого котенка, а затем указал на свободное место между двух изваяний.

— Займу свое место. Вы живы. Я тоже жив. Так что прощайте в самый последний раз.

И, пройдя меж статуй, он сам превратился в одну из них. Задиристый, улыбающийся, довольный собой.

— Теперь мое место тоже там? — спросил Хоукмун у Орланда Фанка.

— Пока нет, — отозвался оркнеец, подобрал крылатого котенка Джери и принялся поглаживать его. Зверек заурчал.

Эрмижад поднялась с колен. Слезы застыли в ее глазах. Не сказав никому ни единого слова, она также прошла сквозь ряды статуй, пока не остановилась перед еще одним свободным постаментом. Встав на него, она в прощальном жесте вскинула руку. Кожа ее моментально побледнела, как у соседних изваяний, и она застыла, подобно им.

Хоукмун лишь теперь увидел, что рядом с ней была другая статуя, изображавшая Эрекозе, который отдал свою жизнь за то, чтобы уничтожить Черный Меч.

— Ну что, — спросил их Капитан, — желаете ли вы с семьей и друзьями остаться в Танелорне? Вы заслужили это право.

Хоукмун обнял своих детей, увидел радость в их глазах и тоже испытал неподдельное счастье. Иссельда погладила его по щеке и улыбнулась.

— Нет, — промолвил он. — Мы вернемся в замок Брасс. Нам достаточно знать, что Танелорн существует. А вы, д'Аверк, Оладан, вы, мессир Ноблио?

— Мне столько нужно рассказать вам, Хоукмун, у камелька, попивая сладкое камаргское вино, и чтобы вокруг были добрые друзья! — воскликнул Гьюлам д'Аверк. — В замке Брасс мои рассказы будут хоть кому-то интересны. А здесь, в Танелорне, они быстро всем наскучат. Я пойду с вами.

— Я тоже, — заявил Оладан.

Лишь Ноблио на миг засомневался. Задумчивым взглядом он обвел ряды статуй, а затем устремил взор на башни Танелорна.

— Это поразительное место, откуда оно взялось, вот что меня занимает.

— Это мы его создали, — ответил Капитан. — Мы с братом.

— Вы? — Ноблио улыбнулся. — Понимаю.

— Но как вас зовут, мессир? — спросил его Хоукмун. — И вас, и брата?

— У нас одно имя на двоих, — ответил Капитан.

— И это имя — Человек, — вступил в разговор Кормчий, который взял брата за руку, вывел его из круга статуй и повлек по направлению к городу.

Не сказав ни слова, Хоукмун с друзьями проводили их глазами. Молчание прервал Орланд Фанк.

— Думаю, я здесь останусь. Я исполнил свой долг, завершил поиски. Я видел, как сын мой достиг покоя. Я останусь в Танелорне.

— И не хотите больше служить никакому божеству? — спросил его Брут Лашмарский.

— Боги — это лишь метафоры, — ответил Орланд Фанк. — Вполне приемлемые, конечно, но нельзя позволять им становиться самостоятельными существами.