Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

разглядеть того, чье имя только что с дрожью в голосе произнес.

— Что это с тобой? Ты что, раньше о нем что-нибудь слышал?

— «Слышал» — это не то слово. Вот это новость так новость!

— Скажи, что ты о нем знаешь? Кто он такой на самом деле?

— Скажу, скажу… Он тот, кого североамериканские индейцы зовут Метана My.

— М-м-м… Не понимаю.

— Белые охотники в Штатах называют его также Лайтнингхэнд.

— Да скажи же наконец, как это будет по-испански!

— Мексиканцы прозвали его «Эль Мано Релампагеандо».

На всех трех языках это означает «Человек-молния», или «Молниеносная Рука».

— Как? Это он? О Боже? Неужели такое бывает? Он же — брат того… Того, кого ты тогда…

— Да, да, того самого парня, которого… я тогда… Вот так да: значит, в Аргентине Лайтнингхэнд удостоился еще одного прозвища! Отец-Ягуар! Скажите, пожалуйста! А знаешь, зачем сюда прибыл этот, так сказать, великий, по местным понятиям, Ягуар? Он идет по моим следам, чтобы посчитаться за смерть брата!

— Берегись его — вот и все, что я могу тебе на этот счет сказать.

— Не учи ученого, мальчик! Он давно ищет меня и пока не— нашел, а я его не искал, но встретил! Нет, ему до меня никогда не добраться. Этому, с позволения сказать, ягуару, я не по зубам! Он не успеет…

— Ты что, и его тоже хочешь?..

— Догадливый ты, однако, парень, Антонио!

— Так же, как его брата?

— Именно так же! Или ты думаешь, что я должен позволить ему жить для того, чтобы он в конце концов все-таки поймал меня? Это совсем не исключено, потому что все его прозвища ему не просто так давались, уж ты мне поверь. Впрочем, об этом мы поговорим в другой раз, а сейчас хорошо бы узнать, что это он делал в доме банкира Салидо. Там ведь поселился и этот проклятый коротышка, вырядившийся гаучо. Вряд ли это случайное совпадение.

— Это и меня чрезвычайно интересует.

— Они явно как-то связаны между собой, великан и коротышка. В другое время я бы посмеялся над этой дурацкой парочкой друзей. Но так или иначе, раз они заодно, то пусть оба сразу и замолкнут навеки. Хочешь помочь мне в этом деле?

— О чем ты спрашиваешь? Мой нож, моя рука и мои пули — в твоем распоряжении.

— Хорошо. Но сначала мы должны узнать, где живет этот самый Отец-Ягуар. Слушай, слушай, что они там болтают…

Следователь собрался уходить первым и, к удовольствию Перильо, еще раз громко повторил, что эспада, как явствует из показания свидетеля, невиновен. После того, как следователь ушел, Отец-Ягуар в свою очередь окончательно распрощался с банкиром и вместе со своими друзьями двинулся вверх по шоссе.

— За ними! — прошептал старший из бандитов. — Глаз с них не спускай!

Глава 4

НОВОЕ ЗНАКОМСТВО

Спустя примерно сорок дней после вечера в доме банкира Салидо, описанного в предыдущей главе, в гавани Санта-Фе пришвартовался пароход, прибывший из Росарио. Среди пассажиров, сошедших с него, были два человека очень невысокого роста, одетых, как гаучо, и при этом полностью идентично. На плечах обоих колыхались ярко-красные пончо. Это были наши старые знакомые — доктор Моргенштерн и нанятый им в Буэнос-Айресе слуга по имени Фриц Кизеветтер. Надо очень постараться, чтобы найти где-нибудь еще одну столь же колоритную пару людей одного, очень небольшого роста. Не только одежда, но и снаряжение у них было тоже, как у братьев-близнецов: у каждого за спиной висело ружье, а из-за пояса выглядывали рукоятки двух револьверов и длинного ножа.

На причале, чуть поодаль от толпы встречающих стояли два офицера, внимательно вглядывавшиеся в лица спускавшихся с парохода пассажиров. Они явно кого-то встречали, но не хотели это афишировать.

— Боже мой, неужели к нам прибыл сам… — воскликнул один из них, в звании капитана. — Это же полковник Глотино! Но как странно он одет! Не пойму, что нам делать: то ли отдавать ему честь, то ли лучше воздержаться от этого? Вполне вероятно, что полковник не хочет, чтобы его узнавали, и в то же время, если мы проигнорируем его, он может это понять неправильно.

— Подождем, пока он сам нас заметит, — рассудительно предложил офицер помоложе, старший лейтенант.

«Гаучо» ступили на причал. И тут у обоих офицеров автоматически сработал рефлекс всякого военного, срабатывающий при приближении старшего по чину: они отдали честь одному из «гаучо», которого посчитали переодетым полковником Глотино.

— Доброе утро! — тепло и как-то очень по-домашнему поздоровался с ними доктор Моргенштерн (а именно его и спутали офицеры со своим начальником). Это приветствие, а особенно тон, которым оно было сказано, прозвучало настолько дико для уха военного человека, что офицеры несколько опешили. Но увидев, как второй «гаучо» приложил средний и указательный пальцы правой ладони, сложенные вместе, к полям своей войлочной шапочки, подумали, что, пожалуй, насчет конспирации они предположили верно, военная косточка ведь вот все равно дала о себе знать в этом характерном жесте.

— Сегодня прекрасная погода, не правда ли, сеньоры? — светским тоном начал разговор приват-доцент, он же «полковник» в глазах капитана и лейтенанта.

— Да, вы, как всегда правы, господин полковник, — ответил ему капитан. — Позвольте узнать: вы планируете здесь задержаться?

— Еще не знаю, но это вполне вероятно.

— Прикажете подготовить вам квартиру?

— Нет, нет, что вы? Какие могут быть приказы?

— Понял, — сказал капитан и многозначительно кивнул «полковнику» — дескать, он в курсе дела, законы конспирации соблюдает, — а потом добавил, понизив голос: — Но квартира все равно будет предоставлена в ваше распоряжение.

— Прекрасно, — ответил приват-доцент. — В таком случае, я займу ее.

— Разрешите сопровождать вас до крепости Санта-Фе, господин полковник?

— С удовольствием разрешаю. Только почему вы называете меня полковником?

— Мы можем называть вас как угодно — как прикажете! Независимо от того, выполняете ли вы в Санта-Фе секретную миссию или прибыли с официальной, но негласной инспекционной проверкой.

— Какая секретная миссия? Какая проверка? Бог с вами! Я вообще не военный, а ученый, доктор зоологии, и моя фамилия Моргенштерн, а прибыл я в Аргентину из Германии.

— Позвольте узнать: как нам называть сеньора, который прибыл вместе с вами?

— Это Фриц Кизеветтер, мой слуга, он родом из Штралау на Руммельсбургском озере. Это тоже в Германии.

— То есть вы оба выступаете здесь в качестве «иностранцев»? О, как это удачно придумано! Иностранцам в Аргентине всегда доверяли почему-то больше, чем соотечественникам. Ну что ж, как иностранцев мы просто обязаны проводить вас до крепости, и, самое главное, это ни у кого не вызовет ни малейших подозрений