Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

же, — настойчиво повторила она, когда ее терпение иссякло.

Все так же молча он повернулся к ней, и она увидела, что его лицо было бледным как мел.

— Что случилось? — с тревогой в голосе воскликнула она.

Он рассмеялся, отрывисто и безрадостно.

— Я вспомнил его слова о том, что его фокус удался. Он был прав. Взгляни, что он написал.

Она взяла листок в свою руку.

«Мой дорогой ci-devant, — было написано в нем. — Прошу вас принять к сведению, что в следующие двадцать четыре часа произойдут два важных для вас события: вы будете гильотинированы, а несравненная мадемуазель де Монсорбье наконец-то станет моей. Пользуясь случаем, я хочу выразить вам свою благодарность за оказанный мне сегодня прием».

Она в ужасе посмотрела на Корбаля.

— Этот шутник не сомневался в том, что перехитрит меня, — горько улыбнулся виконт. — Он был настолько уверен в себе, что даже приставленный к его голове пистолет не помешал ему поупражняться в сатире.

— Да, — кивнула она, — в этом он весь. В конечном счете насмешка и погубила его.

Они посмотрели друг на друга, и в их взглядах читалось отчаянье. Что и говорить, лишившись соломинки, с помощью которой они надеялись уцелеть в водовороте событий, захватившем всю страну, они оказались почти в той же ситуации, что и накануне вечером, когда только познакомились, но теперь у них на руках труп гражданина полномочного представителя, и ни о каком революционном благословении их брака не могло быть и речи. Очень скоро отсутствие Шовиньера будет замечено, начнется расследование, и даже если удастся скрыть все следы происшедшей в доме Корбаля трагедии, судьба виконта могла считаться предрешенной, они оба понимали это.

— Теперь остается только одно, — сказал месье де Корбаль. — Пока его не хватились, я должен идти в Пуссино, и чем скорее, тем лучше.

Она посмотрела на него, и на ее лице появилось решительное выражение.

— Ты хочешь сказать, что нам пора в путь? — спросила она.

Он покачал головой.

— Как я могу взять тебя с собой?

— Тебе придется отвечать за то, что я сделала.

— Ну и что? Твой выстрел оказался чистой случайностью. Ты всего лишь спасала меня, и ответственность за произошедшее лежит целиком на мне. Кто, как не я, хотел убить его и что, как не моя глупость, помешала мне сделать это?

— Сейчас не время спорить, — сказала она, нахмурив брови. — У нас есть куда более важные заботы.

— О да, — согласился он. — Тебе пора собираться в дорогу. Находиться здесь становится слишком опасно.

Она вновь посмотрела на него, и на этот раз ее губы тронула слабая, чуть печальная улыбка.

— Что ж, значит, нам остается только бежать.

— Нечего и думать об этом, — горячо возразил он. — Нам не уйти далеко.

— Если мы отправимся поодиночке, то да. Но, мне помнится, мы собирались пожениться. Могу ли я спокойно смотреть, как мой будущий муж ускользает из моих рук?

— Разве можно так шутить, Клеони? — с болью воскликнул он.

— Я могу быть и серьезной, — с неожиданной нежностью возразила она, положив ему руки на плечи и заглянув в его грустные глаза. — Ты веришь в судьбу, любимый?

— Я не знаю, во что я верю.

— Тогда подумай об этом. Неужели ты назовешь простой случайностью то, что мы, с рождения неосознанно искавшие друг друга, встретились в такое время и при таких обстоятельствах? Любимый мой, почему ты не видишь, что нас соединила судьба? Если бы я появилась в этих краях несколькими днями позже, тебя уже не было бы в живых, а если бы я не нашла тебя, то и меня, вполне возможно, ожидала бы та же участь. Можно ли допускать, что наши жизни оборвутся так скоро?

Ее искренность тронула его; как и всякий оказавшийся в безвыходной ситуации мужчина, он готов был согласиться с утверждением, что жизнь и поступки человека определяются некими высшими силами. Однако, понимая, чем она рискует, он продолжал слабо сопротивляться.

— Расставшись, мы разлучимся навсегда, — убежденно заявила она. — Я это чувствую, я знаю это. Только вместе мы сможем одолеть ополчившееся на нас зло, а если мы потерпим поражение, то, по крайней мере, будем вместе до конца, как нам и предопределено свыше. Я не верю, что нашим единственным спасением является эта безумная затея с республиканской свадьбой, на какую ты собирался было согласиться.

Наступило тягостное молчание. Он заглянул в ее яркие, бесстрашные глаза и понял, что у него нет иного выбора, как подчиниться ей. Он привлек ее к себе и поцеловал.

— Будь по-твоему, дорогая. Я полагаюсь на тебя — на тебя и на нашу звезду.

Она одарила его очаровательной улыбкой и сразу же перешла к делу. Она попросила его предоставить в ее распоряжение свой гардероб, чтобы она могла одеться в соответствии с той ролью, которую ей предстояло сыграть.

— Ты, наверное, подумал, что я обращусь в беспорядочное бегство и этим непременно погублю нас обоих, — чуть насмешливо произнесла она. — Вовсе нет; я надеюсь, что мы сможем отступить, сохранив боевые порядки. У меня появился план, — тут она легонько постучала себя по голове, — но его детали мы обсудим позже, когда я завершу свой туалет. А сейчас не задавай мне лишних вопросов, друг мой. Доверься мне и положись на меня, как ты сам это только что сказал.

— Поступайте как вам будет угодно, мадам Судьба, — сухо ответил он, переборов раздражение, которое вдруг стала вызывать у него ее излишняя, как ему казалось, самоуверенность. — Я безоговорочно капитулирую.

Глава 11

Оставив мадемуазель де Монсорбье наедине со скудным содержимым своего гардероба, месье де Корбаль пошел готовиться к отъезду. Прежде всего он собрал все имеющиеся у него деньги, включая несколько золотых монет, извлеченных из тайника и спрятанных затем в его поясе, и связку ассигнатов[2048], которые он намеревался потратить по дороге, поскольку за границей они превращались в ничего не стоящие бумажки. Затем настала очередь немногих фамильных драгоценностей и, наконец, документов, подтверждающих его право на владение титулом и землей, — последние не имели особого значения сейчас, но могли пригодиться в будущем, когда Франция наконец очнется от республиканского кошмара.

Он натянул сапоги со шпорами, прихватил плащ и чемодан — она предупредила его, что с наступлением темноты они отправятся в путь верхом, — и спустился в вестибюль, где его уже поджидала облаченная в мужской дорожный костюм мадемуазель де Монсорбье. Он не мог не подивиться тому, как ловко и быстро она сумела ушить его одежду, но еще больше его поразило то, что