Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

На, получай. Хотела нежности? Открывай рот шире и глотай.

Физический контакт сведен к минимуму. Меня чаще касается мочалка, мыло и полотенце, чем законный хозяин.

Он расчесывает мои волосы, потом заплетает в косу. Укладывает в постель, укрывает одеялом и уходит.

Постоянно пропадает. Не дарит никакой логической развязки. Создается впечатление, точно специально возбуждается здесь, а после отправляется сливать сперму в другом месте.

— Бред, — раздраженно отмахиваюсь от назойливых мыслей. — Ерунда, он не может изменять.

Может. В теории. Гипотетически.

Иначе почему до сих пор не сорвался? Если я, куда менее развращенная личность, изнываю от желания. То как приходится ему, сексуально одержимому маньяку?

Особенно после всех этих сводящих с ума купаний.

Тихонько взываю, вгрызаюсь в кулак зубами.

Неужели правда?

Фантазия враз оживает, услужливо подбрасывает пищу для размышлений. Собирает раздробленные отрывки воедино.

Повышенное либидо. Долгое воздержание. Достаточно подозрительное сочетание несочетаемого.

Он нашел себе новую игрушку. Наказывает меня, готовит на выброс. Сломает, избавиться от наскучившей рухляди.

Вопрос времени, не более.

Я по-прежнему не способна расплакаться. Не дышу, не соображаю. Мозг трудится с заметными перебоями.

Приложив невероятное усилие воли, поднимаюсь и надеваю маску. Готовлюсь сражаться дальше. С собой. С фон Вейгандом. С остатками здравого смысла. Вообще, все хорошо, четко по плану. Просто нужно увеличить дозу успокоительного.

Кто-то скребется в дверь, прерывает акт спонтанной рефлексии.

— Разрешите войти? — доносится до меня голос Андрея, словно сквозь пелену.

— Валяй, — бросаю безразличным тоном, опять распахиваю настежь шторы. — Чего приперся?

— Знаете, если разместить фото, где вас не видно, только вещи или…

— Пофиг, — даю отбой. — Не загружайся по этому поводу.

— С телефона, который защищен специальной программой, мы вполне можем создать профиль, — не сдается.

— Хватит, — выдыхаю устало. — Тормози. Лучше скажи, подарок понравился или мимо кассы?

— Мне давно ничего не дарили, — посмеивается. — Я отвык.

— Ладно заливать, — оборачиваюсь, пристально рассматриваю сутенера. — Типа господские любовницы никогда не пытались задобрить и расположить? А родители? Братья-сестра? Друзья? Коллеги по работе?

Он дипломатично хранит молчание.

Наивно полагать, будто все мы уникальны. Каждый всегда мечтает об одном и том же, о единственном и самом главном. Найти родственную душу, слушать тишину. Не важно в аду или на небесах.

Наверное, у меня проблемы, ведь моя вторая половинка — отвязный психопат.

***

Беги, Лора, беги.

Зрачки расширены, сердце пульсирует в районе гортани. Раны сквозные, обжигающие пули проходят навылет. Сталь дробит ребра в порошок, по венам течет электрический ток.

Truth or dare? (Правда или вызов?)

Содрогаюсь. Неон бьёт по глазам, ослепляет и дезориентирует в пространстве. Слева — обжигающий зелёный, справа — ядовитый красный. Щурюсь, пытаюсь навести фокус, оглядываюсь по сторонам и оцениваю обстановку.

Грозные конструкции из ржавого металла. Железные скелеты, обглоданные временем. Довольно мрачное место, отовсюду веет холодом. Впереди стоит круглый деревянный стол, в центре белеет пластиковый контейнер.

Хочу отвернуться, но взгляд, будто намертво прикован. Рот невольно наполняется слюной. Срабатывает безусловный рефлекс. Протянуть руку, провести пальцами. Добраться до внутренностей, утолить любопытство.

— Все мы эгоистичные куски дерьма, — раздаётся чуть хриплый, безумно сексуальный мужской голос. — Считаем, будто Вселенная вращается вокруг наших примитивных желаний. Холим и лелеем дурацкие мечты, которым никогда не суждено сбыться. Ведь мы ни хрена для этого не делаем. Толпа инфантильных неудачников с манией величия.

Проклятье.

Оборачиваюсь, несколько раз моргаю, однако мираж не спешит развеяться.

— В один прекрасный день нам нужно взяться за руки и сдохнуть. Тогда планета свободно вздохнёт, наконец, избавится от тошнотворного гнёта.

Обалдеть, это же Мэтью Макконахи.

— Завязывай, Раст. И чтоб ни слова мутотени за праздничным ужином.

Кажется, его напарник здесь явно лишний.

— Разумеется, Марти. Я же не маньяк.

Зато я себя не контролирую. Устремляюсь к мечте и моментально обламываюсь. Не удаётся шевельнуться. Перевожу взор ниже и обмираю. Липкий холод струится вдоль позвоночника. Кусаю губы до крови. Четко ощущаю медный привкус во рту. Только ничего не меняется.

Герои «Настоящего детектива» продолжают болтать рядом. А я не способна двигаться, словно приклеена к мягкому кожаному креслу. Тысячи тонких проводов оплетают моё тело, образуют густую сеть. Выглядит жутко, но пугает другое.

Не могу очнуться. Не могу прекратить.

— Давайте сыграем в одну интересную игру, — новый персонаж врывается в измученное подсознание. — Большинство людей абсолютно не ценят свою жизнь. Но только не ты. И не теперь.

На горизонте возникает афроамериканец в элегантном костюме. Он едва ли похож на Джона Крамера, тем не менее, радости мало.

Почему выглядит настолько знакомым? Откуда его помню?

— Честного человека обмануть нельзя, — лучезарно улыбается парень. — Выбирайте. Правда или вызов?

Однозначно первое. Лучше отделаться словами, ведь трудно предугадать к чему приведут действия. А болтать — не мешки ворочать. К тому же, у меня природный талант.

— Победителей судят, — демонстрирует по-голливудски идеальные зубы, склоняется ниже, доверительно сообщает на ухо: — Проигравших быстро забудут, вычеркнут из рейтинга. Блеклые тени никого не волнуют. Расплачивается всегда победитель.

Мои губы дрожат, приоткрываются, но с них не срывается ни единого звука. Закрываю и открываю глаза. Не помогает. Никакие усилия воли не вызволяют разум из плена. Морок не исчезает.

— За гениальность платят безумием. Как и за любовь. Как за всё, что хоть немного дороже золота, — заявляет хлёстко, отступает. — Сколько готовы отдать за победу?

Ужас хлещет через край.

Нужно очнуться. Поломать сценарий. Выбраться на поверхность.

— Ваша клетка объята пламенем, — заключает ледяным тоном, вдруг перестаёт излучать обаяние. — Пришла пора закрывать счета.

Отчаянно стараюсь завопить, а из горла вырывается лишь слабый хрип. Захлебываюсь немым воплем. Затравленно озираюсь, очертания комнаты расплываются.