Сокол на запястье - Ольга Игоревна Елисеева

Делайс опешил. «Вот значит как?» Отец не хотел его убить? Он в это не верил. Слишком сжился со своей отверженностью.

— А если переговоры не увенчаются успехом?

— А если… А если… — рассердилась всадница.

Делайс в упор смотрел на нее.

— Если переговоры не увенчаются успехом, — передразнила его Бреселида, — Я помогу тебе бежать… В качестве извинения за то, что била тебя при всех.

Не глядя больше на него, она встала и зашагала к телегам.

Пленник остался на берегу. Сотница не боялась, что он куда-нибудь пропадет из этого безлюдного места. На горизонте широкой малиновой полосой зажигался новый день. Ближайшее время не сулило Делайсу ничего хорошего. А обещанию меотийской кошки можно ли верить?

Тропинка вилась по холму, потом ныряла в овраг и вновь выводила на гребень. Справа сколько хватала глаз покоилось море. Его виноцветные волны с белыми барашками бежали к берегу и ударялись о серые изъеденные солью скалы. Выше царила весенняя степь, покрытая клочковатым зеленым ковром, еще не потерявшим от жары свою свежесть.

То здесь, то там сквозь тонкий слой земли пробивалось скальное основание. Сверху оно напоминало одинокие надгробья в желто-фиолетовых разводах лишайников. Маленькой всаднице, погонявшей лохматую степную лошадку, эти плиты казались могилами древних воинов, разбросанными среди звенящей травы.

Кто лежал под ними? В какой битве пал? Или эта черствая земля никогда не знала мира?

Лучница Арета возвращалась в лагерь непобедимой Тиргитао, великой царицы, которую предал и оскорбил вероломный супруг. После жарких осенних боев и тяжелой зимней осады весна заставила армию меотянок отойти от Пантикапея на тучные прибрежные пастбища. Здесь они надеялись нагулять лошадям бока и дождаться из-за пролива пополнения, чтобы вновь штурмовать город.

Архонт, должно быть, сейчас праздновал победу, отогнав оголодавших за холодные месяцы всадниц от крепости более чем на два дня пути. Он не чувствовал, что, уйдя в степь, они оказались у себя домом. Бескрайняя, нежная она нянчила своих дочерей и укрывала от врагов. Что могут трусы-греки, засевшие в городе? Они даже нос боятся показать за стены! А здесь, в жарких ладонях меотийских равнин хозяйками всегда останутся всадницы. И они отомстят. О, как они отомстят! Каждому. За все.

Арета пятками колотила рыжую понурую лошадку, которая перебирала сбитыми копытами по глинистой дороге. За балкой, поросшей держи-деревом, будет бухта со скалой, похожей на льва. А там полдня до Урочища Девы, где разбит лагерь Тиргитао.

Вдруг вдалеке послышался тихий свист. Словно ветер трепал туго натянутую ткань. Арета насторожилась, звук шел с берега. Вероятно, внизу в скалах кто-то притаился. Рука всадницы инстинктивно потянула из-за спины лук. Вложив стрелу, девушка соскочила на землю, и осторожным шагом начала подкрадываться к краю обрыва. У большого серого камня в черно-зеленых пятнах мха Арета остановилась и выглянула за край. Отсюда хорошо был виден берег.

Узкая полоска песка в уютной бухте, огороженной каменной грядой, кусочек моря без волн — как нарочно были созданы для уединения. Пологая дорога в две колеи, едва намеченная на примятой траве, вела вниз. Картинка, представившаяся глазам грязной усталой всадницы, второй день рыскавшей в окрестностях Пантикапея, казалась совершенно нереальной.

Тело Ареты ныло от долгой верховой езды, пустые кишки сворачивались в жгут, одежда воняла конским потом, а там, внизу у кромки прибоя стояла изящная колесница с ярким алым зонтом, запряженная двумя рослыми белыми жеребцами. Под легким навесом из шелка был разбит завтрак — амфора с вином, хлеб, сушеные дольки абрикосов.

На песке лицом вверх лежал мужчина. Он разнежился на солнце и явно заснул. В паре стадий от берега в предательски прозрачной воде плавала женщина. Мелкое Меотийское море у побережья уже было настолько теплым, что смельчаки отваживались купаться.

Арета потерла глаза, чтоб развеять наваждение. Может, она перегрелась? Или ее водят злобные духи здешних мест? Кто сейчас ездит купаться? Пусть и вблизи от города!

Девушку охватила злость. Люди внизу были явно богаты. И беспечны. Ни охраны, ни оружия. Одни зонтики! А ведь такие жеребцы стоят целое состояние. Людей тоже можно продать. Если они богаты, их выкупят родные. Отказываться от добычи всадница не могла.

Однако приходилось выбирать: женщина или мужчина? С двумя противниками она не справится. Да и с одним будет тяжеловато. Хорошо, что мужчина спит. К нему можно подкрасться, оглушить и связать. Но женщина поднимет крик. «В сущности выбора-то и нет», — усмехнулась Арета.

Она положила стрелу на лук и бесконечно долго прицеливалась в плескавшуюся на глубине фигуру. Снять женщину надо было с одного выстрела, ни то испуганные крики разбудят ее спутника.

Мысленно воззвав к Деве, Арета спустила тетиву. Стреляла она хорошо. Удаляющаяся пернатая смерть сначала превратилась в иголку, а потом воткнулась женщине в горло. Та даже не успела выдохнуть. Всадница видела, как на воде булькнул красный фонтанчик, и жертва пошла ко дну.

Мужчина не пошевелился.

Арета начала осторожно спускаться со склона. Больше всего она боялась наступить на гадючье гнездо, чтоб прянувшие из-под ног змеи своим шипеньем не разбудили спящего. «Амазонка» видела его затылок. Черные прямые волосы шевелил ветер. На лицо бы накинут край снятого плаща, чтобы солнце не мешало спать.

Затаив дыхание, Арета подобралась совсем близко, держа наготове акинак. Она перевернула меч лезвием вверх и со всей силы ударила ручкой от виска к уху — по касательной, чтоб оглушить жертву, а не проломить ей череп. Впрочем, на последнее при своих скромных силах Арета не рассчитывала.

Мужчина слабо вскрикнул. Вернее резко втянул воздух. Его ноги дернулись и он застыл. «Хорошая работа», — похвалила себя всадница. Она не спеша отвязала от пояса длинную ременную веревку, соединила руки пленника впереди и крепко связала ему запястья. Ноги должны были оставаться свободными — пусть топает сам. Конец веревки девушка прикрутила к колеснице. Коней она собиралась вести под уздцы, двигаясь рядом с ними верхом.

Пройдя под навес, всадница подняла хлеб и стала с жадностью запихивать его себе в рот. Потом так же жадно, давясь, сделала несколько больших глотков вина. Остаток она вылила из амфоры в воду у берега, благодаря Деву за подаренный успех.

Набрав немного соленой морской воды, Арета вернулась к пленнику, чтоб плеснуть ему на голову. Только теперь она подняла плащ с лица мужчины.

Ужас, который лучница пережила при виде своего неожиданного трофея, чуть не вызвал столбняк. Перед ней на песке лежал архонт Гекатей, самый грозный из пантикапейских воинов — негодяй и предатель!

Как он мог так сплоховать? Отправиться на прогулку под стены крепости один? Без охраны? Неужели он был настолько уверен в полном контроле эллинских войск над окрестностями?