Вековуха. Беляна из рода Рарога - Елена Геннадьевна Бабинцева

побежали к поляне, где горели высокие костры. Даже от тына их было видно. Стояли праздные зеваки, окружили поляну, таращились, перешёптывались.

Я, зло проталкиваясь локтями, вышла вперёд и встала перед ними. Кто-то тут же начал шушукаться.

— Нечего тут стоять! — громко крикнула я. — Идите по домам. Или так же хотите?

Я кивком головы указала на конунга. Люди тут же стали спешно уходить по избам, даже не оборачиваясь. Ко мне спешно подошла жена старосты, неся в руках котелок, который дымился и источал сладковатый пар.

— Уф…вот Белянушка…вот! Все сделали, как велено было!

Асмунд тут же подхватил котелок с варевом, даже не поморщился от боли, когда горячие бока коснулись его ладоней. Маар выбежал ко мне из дома старосты, одетый в чужую одежду, которая болталась на нём мешком.

Я спешно подошла к нему.

— Всё исполнил?

— Да. Твой отец мне встретился по пути в деревню. Когда перед ним перекинулся, думал что побежит, не станет и слушать. А он узнал меня…одежду принёс. А потом и к вождю проводил. Почти весь куст ему скормили, как козлу какому… да только лучше ему не стало.

— Отвар нужен, — проговорила я, глядя на Асмунда. — Неси. Маар, и ты иди. Помощь твоя нужна будет.

Мужчина кивнул, и мы вместе направились к ложу, которое стояло среди костров. Верные воины конунга дежурили около него, не отходили, поили водой. Но чёрная муть продолжала выходить из него. Как только заприметили нас, то сразу расступились, дали дорогу.

Я села около конунга, запросила чащу, чтобы поить его. Маар обошёл конунга и встал с другой стороны. Асмунд стоял рядом, ждал указаний.

— Сейчас поить начнём, и эта муть из него снова хлынет, — предупредила я. — Маар конунга будешь держать, чтобы не упал, и чтоб не захлебнулся. А ты Асмунд Ворон, гляди во все глаза, ищи осколок морового камня. Он пусть и мал, да блестит в дневном свете хорошо. Не упусти. Нельзя ему в землю попасть, или отравит.

Мужчины кивнули мне, а мне почему — то стало страшно и жутко. И вспомнились слова Лешего. А правильно ли я поступаю, сама не ведаю. Но отступать уж более некуда. Раз взялась, то буду лечить. Ясва всего говорила мне, что кто помощи от чистого сердца попросил, не будет потом зла желать и уж тем более творить его. Оставалось только довериться этой мудрости.

Я зачерпнула отвар из котелка, и поднесла к губам вождя. Тот выпил, не открывая глаз. А потом, его скрючило, как старое дерево засуху! Трещали кости и суставы. Конунг извернулся, и его стало рвать чёрной мутью. Маар вовремя перехватил его, и держал на весу. Асмунд стоял рядом со мной, и держал котелок с варевом. Едва конунга отпускало от дурноты, я снова поила его. И всё продолжалось. Моя одежда, да и одежда Асмунда и Маара покрылись этой чернотой. Она жгла, кожу, я чувствовала, как зараза старается пробиться в тело, укорениться, и снова дать корни.

Воины вождя стояли на границе костров и ждали. Они не вмешивались и молча наблюдали. Я не позволила им подходить. Не приведи боги, подхватят хворь, и опять к Лешему на поклон…

— Вот! Вот он вёльва!

Среди черной жижи ярко сверкнул вытянутый острый камушек, размером не больше ногтя! Я достала тряпицу и протянула её Асмунду.

— Подбери и в огонь его!

Викинг подхватил осколок в тряпицу и развернувшись, швырнул её в огонь вместе с дурным камнем. Пламя костра сразу почернело! Вздулись языки пламени! Чёрный дым столбом уходил в небо. Трещало пламя, пожирая проклятие. А когда всё кончилось, костёр потух, словно затушило его проливным дождём.

Я допоила конунга отваром. Но его больше не мучила хворь, и он допил всё до последней капли. И открыл глаза, синие, словно морская пучина. Он осмотрелся и его взгляд остановился на мне.

— Хвор эр йей? — проговорил он слабо.

— Тебе ничего не грозит, вождь, — сказала я. — Внутри был моровой осколок. Кто-то хотел тебя убить.

Мужчина сжал зубы и прикрыл глаза. Асмунд тут же оказался рядом со мной. Но я не позволила ему подходить ближе.

— Нет. Не трогай и не подходи ближе. Нам надо сжечь нашу одежду. Сперва песком почистить тело, потому в речную воду. Маар знает, как надо. Идите вместе. А я после.

Асмунд кивнул и они с Мааром ушли в сторону реки. Я встала на ноги и едва не упала обратно. Тяжко…такая ворожба всегда требует много сил.

— Вёльва…Ты ведь вёльва, я прав? — проговорил вождь, глядя на меня. — Ты спасла меня.

— Тебя спас Асмунд Ворон, вождь, — сказала я. — Привёз сюда. Не побоялся довериться. Ему потом спасибо говори.

— Но разве не твои руки меня с того света вытащили? — усмехнулся конунг. Говорил он по — нашему неплохо, но не так чисто, как Асмунд.

— Если бы не Асмунд, то не получилось бы мне тебя спасти, вождь, — устало проговорила я. — Тебя отнесут в дом старосты. Сил наберись.

— Благодарю тебя, вёльва…

Я помахала рукой воинам, которые с радостными криками кинулись к своему вождю. Его ложе легко взяли на руки и понесли к избе старосты. Я наказала истопить баню, и как следует его отпарить, чтобы живой дух снова наполнил его тело.

Ко мне из избы выбежала жена старосты. Я попросила у неё одежду, какую не жалко, потому что свою теперь только в костёр. Сколько не стирай, а носить уже нельзя. Она отдала мне простой сарафан, пару стареньких лаптей и тёплый шерстяной платок. Всё это было заботливо уложено в корзину, чтобы проще было нести и не прижимать к себе.

Я кое — как поковыляла к берегу реки. Найдя укромную заводь, сняла с себя испачканную в черной жиже юбку, рубаху и лапти. Кожа покрылась красными пятнами и неистово горела. Зачерпнув речной песок, я оттерла с себя черноту, а потом вошла в холодную воду. Тело сразу онемело от холода, просилось в тепло, но я заставила себя терпеть. Надо было смыть с себя черноту от морового камня иначе, потом сама могла слечь. Стало немного легче, когда полностью отмыла себя от заразы. Бледная кожа странно смотрелась через мутное зеркало реки. Словно была не моей. Хотелось закрыть глаза и с головой окунуться в темноту реки, чтобы не слышать всего прочего мира. Песчаное дно приятно окутывало ступни, словно в пуховое одеяло.

Я сделала глубокий вдох и окунулась полностью. Река скрыла меня от всего прочего мира. Было тихо и странно. Спокойствие разливалось по телу. А ведь почти