Крутые перевалы - Семен Яковлевич Побережник

закончить фразу, как неожиданно появился пожилой человек в синем плаще. Он подошел к нам, сел рядом на скамью, даже не посмотрев в нашу сторону. Пришелец закурил, затем завязал с венгром разговор на французском языке. Убедившись, что именно это мы были у секретаря ЦК, сказал:

— Пойдемте со мной! Только соблюдайте между собой интервал — метров десять-пятнадцать. Не переговариваться. И еще. Мы друг друга не знаем...

Он привел нас к себе на квартиру. Жена и дети без особого удивления смотрели на двух незнакомцев. Видимо, они привыкли к тому, что у них бывают неизвестные люди. Обстановка в квартире бедная. Простой стол, покрытый дешевой скатертью, венские гнутые стулья, невысокий буфет, потертый плюшевый диван...

Хозяин предложил отдохнуть. Открыл дверь в маленькую комнату, оклеенную зеленоватыми обоями с потускневшими цветочками, указал на две аккуратно заправленные койки, сказал:

— Раздевайтесь, ложитесь отдыхать.

Нас, конечно, долго упрашивать не требовалось. Мы порядком измучились за время своего бродяжничества, не выспались. Стог прошлогодней соломы с мышами был плохим ночлегом. Лишь только я прикоснулся головой к подушке, которую давно уже не ощущал под щекой, как сразу будто провалился в глубокую темную яму...

Не знаю, сколько часов мы проспали. Может, три, а может, и пять. Хозяин с трудом нас разбудил. Было уже за полночь. Я чувствовал, что способен спать еще и еще, но нужно вставать. В глаза будто кто-то насыпал песку. С трудом разлепил веки. В комнате с хозяином находился еще один человек.

— Собирайтесь! Время дорого. Васе будет сопровождать этот товарищ. — Хозяин показал на стоявшего возле двери человека. Мы тепло распрощались, поблагодарили и вышли на улицу. Была беззвездная холодная ночь. Мигали редкие фонари. Где-то подвывала собака...

Сопровождавиший товарищ, который до сих пор не проронил ни слова, вывел нас глухими переулками и улицами на окраину города, тихо сказал:

— Идите прямо, никуда не сворачивая. Увидите перед собой корпуса фабрики. Вблизи нее в шесть утра формируется пригородный поезд для рабочих. Садитесь в любой вагон. Билетов не нужно брать. Уплатите за проезд в поезде. Он доставит вас на бельгийскую территорию. Там купите себе билеты на пассажирский поезд, идущий в Брюссель, и доберетесь по нужным вам адресам...

Проводник кивнул на прощание головой и сразу же растаял в темноте. Очевидно, не впервые ему приходилось выполнять это поручение партийной организации Люксембурга.

Мы все сделали так, как он нам рассказал.

Под вечер поезд доставил нас в Брюссель без всяких происшествий в дороге. Из Люксембурга мы, наконец, благополучно выбрались.

С венгром я расстался на вокзале. Крепко пожав друг другу руки, взаимно пожелали в дальнейшем действовать более осмотрительно. С тех пор больше я никогда его не встречал.

Снова Бельгия

В голове у меня были адреса двух коммунистов славянской секции Бельгийской компартии, проживавших в Брюсселе. К одному из них — к Пьеру Гримму — я и направился. Застал дома его и жену. Оба они искренне обрадовались моему внезапному появлению. С этой семьей я был уже знаком раньше. Гримм не раз приезжал в Антверпен, бывал в нашей портовой организации по всяким партийным делам. Будучи на нелегальном положении в Бельгии, я иногда находил у него приют, когда сгущались тучи надо мной.

Пьер Гримм отлично говорил по-русски. Объяснялось это весьма просто — он был русским человеком. Настоящее имя — Петр. Родился на Кубани. Отец Петра — обрусевший немец-колонист. Плодородные кубанские земли приносили приличные доходы.

Совсем немного успел молодой Гримм пожить на родине. Юношей он добровольно пошел на службу к Деникину, наивно веря, что чванливый царский генерал «вернет России порядок и законную власть, попранные большевиками». Но Петру не довелось скрестить оружие с красными. Разгромленная добровольческая армия поспешно откатывалась к Черному морю, надеясь спастись на кораблях. В панике грузился последний эшелон деникинцев в Новороссийске. Петр стал белоэмигрантом. Судьба занесла его в Бельгию. Осел в ее столице Брюсселе. Здесь он, наконец, понял свои юношеские заблуждения и ошибки. Осознал вину перед родиной. Честным трудом начал зарабатывать на жизнь. Изучил французский язык. Спустя некоторое время стал членом Бельгийской компартии и даже был избран в ревизионную комиссию брюссельского комитета. Партийное поручение — работа в порту среди местных моряков и команд иностранных судов, бросавших якоря в портах страны...

Когда черная свастика придавила своей тяжестью Германию и фашизм начал простирать свои лапы дальше, Петр Гримм понял, что его долг — помочь людям доброй воли обрубить их... Поэтому он одним из первых коммунистов Бельгии, возглавив группу французских и бельгийских добровольцев, решил ехать в Испанию, чтобы помочь ее народу отстоять республику.

— Семен, откуда ты появился? — радостно вопрошал Пьер, оглядывая меня с ног до головы. — Нам известно только одно, что после «отсидки» в антверпенской тюрьме ты был выслан за пределы Бельгии. А куда именно — установить не удалось, хотя и пытались найти твой следы.

Он дружески похлопал меня по плечу и предложил умыться с дороги. Это было более чем кстати.

С наслаждением плескался я в горячей воде. Еще и еще подставлял голову под благодатные струи душа и чувствовал, как они возвращают мне бодрость, свежесть, силу. «Кажется, простая вещь — обыкновенная вода, — философски размышлял я, — но она может заново народить на свет человека».

Почти двое суток отсыпался я у Гримма. Так дьявольски устал за время вынужденных странствий, что ничего не слышал, что делалось вокруг. А за это время в квартире, оказывается, побывало несколько моих товарищей, которые узнали, что я уже на свободе и нахожусь у Пьера. Им жалко было меня будить, они тихонько заглянули в комнату, где я, разметавшись на кровати, спал, как сурок, и затем ушли.

Потом меня навестили коммунист Борис Журавлев с женой и председатель ревизионной комиссии славянской секции Мекс. Почти весь вечер мы проговорили. Я подробно рассказал свою одиссею, начиная с того момента, когда был арестован в порту. Начали думать, как быть мне дальше.

Мекс сказал:

— Поскольку Чебан состоит в портовой организации Антверпена, лучше вернуться туда. В Брюсселе незачем оставаться. Надо только лучше законспирироваться, действовать осмотрительнее. Опыт у Семена уже есть. Посидеть в двух тюрьмах — все равно, что два вуза окончить...

С его доводами согласились Пьер Гримм и Борис Журавлев. Они снабдили меня деньгами на дорогу, приличной одеждой, обувью, и я совсем преобразился, стал похожим на клерка какого-то солидного оффиса.