По праву вражды и истинности - Виктория Вашингтон

К счастью, Рен никогда не позволял словам других детей влиять на него. Он был полностью непробиваемым. Но, минусом являлось то, что рос он действительно жестоким мальчишкой.

Но было в нем и хорошее. Я прекрасно помнила, как он на летних каникулах начал подрабатывать. На тот момент ему было девять. Мне – семнадцать. И Рен тогда каждый день убирал листья около соседних особняков. И еще делал всякую грязную работу. Вообще, у нас в городе подобное не являлось чем-то особенным. То есть, дети летом часто пытались найти хоть какую-то подработку. Себе на карманные деньги. Плюс, их родители считали, что так закаляется характер.

Вот только, имелся один нюанс. Это были дети прислуги, а Рен являлся наследником очень влиятельного человека и его вот такая подработка вызвала еще больше шума. Сверстники сильнее стали сторониться Керо. Да и за его спиной начали говорить больше гадостей. Сказать все это в глаза они боялись.

Я же, наблюдая за Реном, все же решила спросить, зачем ему вообще подработка. По большей степени, я начала переживать, что в их семье не все хорошо и, чуть что была готова помочь мальчишке всем, чем угодно.

«Разве тебе не дают карманных денег?» — я спросила у него. Мальчишка тогда стоял передо мной весь грязный и потрепанный. Но, как всегда непрошибаемый и мрачный.

«Дают. Но я хочу купить подарок для своей омеги»

«У тебя есть омега?» — спросила, широко раскрывая глаза. Мне тогда это показалось настолько милым, что я не сдержалась и обняла Рена. И вообще я была рада за него. Он же всегда являлся одиночкой. Альфы его сторонились. Омеги – тем более. А тут оказалось, что у Керо появилась девчонка.

И, как я поняла, родители ему давали достаточно карманных денег, чтобы ни в чем себе не отказывать, но Рен считал, что, если он за эти деньги купит подарок для своей омеги, то это толком и подарком нельзя будет считать. Он сам хотел на него заработать.

И это было еще более мило. Рен ведь был еще совсем мелким, а уже имел такое серьезное отношение к девчонке.

Я тогда тщательно проконсультировала его насчет того, как нужно вести себя с девчонками. Что лучше дарить. И он слушал. Жадно впитывал, как самый прилежный ученик. И постоянно спрашивал о том, что мне нравится и что бы я предпочла.

А затем, через месяц, он принес мне букет цветов и серебряную цепочку.

Сказать, что я ничего не поняла, значит, ничего не сказать. Мне для этого понадобилось несколько секунд. А потом мне стало неловко.

«Рен, ты меня своей омегой считаешь?» — осторожно спросила. Мы стояли на крыльце особняка семьи Олсен и я, будучи семнадцатилетней девушкой, понятия не имела, как реагировать на ухаживания девятилетнего мальчишки. Которого, ко всему прочему, младшим братом считала.

«Да» — он уверенно кивнул. Смотря на меня так, словно я и правда была его омегой. Мне стало еще более неловко. К счастью, этого Черон не видел.

«Я благодарна за твой подарок и цветы, но я не могу их принять» — начала, совершенно не понимая, что следует говорить. — «Понимаешь, я тебя, как младшего брата воспринимаю. Плюс… Ты ниже меня. И вообще ты мелкий. То есть, ты хороший альфа и я тебя люблю, но как младшего брата»

«Да, я сейчас ниже тебя, но я расту. Подожди немного. Следующим летом я стану почти одного роста с тобой» — он говорил это настолько серьезно, словно у Рена уже была расписана вся жизнь.

«Следующим летом тебе будет десять. А мне восемнадцать» — у меня дрогнули уголки губ. Черт. Прямо жутко неловко. Настолько, что ни одними словами не описать. — «Тебе следует найти омегу своего возраста»

Мы очень долго разговаривали. Я пыталась доказать Рену, что нам следует вернуться к прежнему общению, а он то и дело повторял «ты моя». В итоге, я устала и, не выдержав, предложила альтернативу:

«Давай поговорим об этом, когда ты вырастишь»

На этом мы и сошлись. И я даже немного успокоилась. Считала, что со временем Рен забудет про эту глупую симпатию и мы вернемся к прежнему общению. Иначе и быть не могло. Он вновь станет моим неразговорчивым и мрачным, но обожаемым младшим братом.

Только, на следующих моих каникулах мы увидеться не смогли. Рен находился у дяди в столице. Это как раз было то лето во время которого я пропала.

И вот я сейчас смотрела на него и поверить не могла в то, что это действительно тот самый Рен. Мой милый, мрачный младший брат превратился в какого-то верзилу. Прямо обидно как-то.

Грустно стало.

— И что это за кислое выражение лица? — спросил Керо. Он все так же стоял слишком близко ко мне. — Не рада меня видеть? Я вот рад. Очень. Где же ты была, Дженис?

Ой, плевать. Он был моим мелким братом и им останется. Только, манер у него не появилось. Даже поубавилось, раз он решил, что нормально настолько близко стоять к людям.

— Ничего, — ответила, отходя, а затем вообще проходя мимо Рена к ступенькам. — Ты будешь сопровождать меня во время прогулки по городу? Пойдем, мелочь.

— Как ты меня назвала? — альфа замер и медленно повернул голову в мою сторону. Его глаз был голубого цвета, но сейчас казался прямо серым.

— Мелочью. Как в старые добрые времена. Так ты идешь?

23

Наверное, если бы была возможность, я бы отказалась от сопровождения Рена. Он ведь являлся неотъемлемой частью моей прежней жизни. Въевшийся в нее. Пустивший корни настолько глубоко, что, казалось, без него уже никак. Вечно мрачный и молчаливый мальчишка, которого я оберегала и постоянно обнимала в попытке поддержать.

А теперь рядом со мной шел огромный верзила. Вот где мой мелкий Рен? Кого я теперь буду обнимать?

И дело не в самих объятиях, а в том, что