Стакан молока, пожалуйста - Хербьерг Вассму

Неожиданно ее охватило Верино упрямство, точно оно все это время пряталось у нее в сумочке. Она вынула из корзины использованную прокладку. Кровь уже проступила сквозь бумагу.

Том за это время откинул одеяла на обеих кроватях. Не говоря ни слова, она вошла в комнату, держа перед собой прокладку. Мгновение он стоял как парализованный с открытым ртом, наконец хлопнул себя по лбу и покачал головой.

— О'кей! О'кей! — сказал он с натянутой улыбкой, показал на кровать и развел руками. Потом поставил свой стакан с водой на дальнюю тумбочку и положил две из четырех подушек так, что они разделили кровати. И показал ей на одну из них. — О'кей? — повторил он.

Дорте выбросила прокладку обратно в корзину, вымыла еще раз руки, закрыла дверь ванной и села на показанную ей кровать. Странные звуки, которые рвались из нее, остановить было невозможно. Она не видела, но чувствовала, что он стоит там. Через некоторое время звуки иссякли, словно вытекли в закрытое окно. Она рукой вытерла лицо.

Он повернулся к ней спиной и начал раздеваться. Когда он, аккуратно сложив брюки по складке, повесил их на спинку стула, ключи упали на пол. Он поднял их и положил на тумбочку. Оставшись в полосатых трусах–боксерах, он показал на нее, словно хотел напомнить, что ей тоже следует раздеться. Но она продолжала сидеть, не двигаясь. Тогда он погасил лампу на тумбочке и повернулся к ней спиной.

Несколько минут она продолжала сидеть, тяжело дыша. Повернув голову в его сторону, она увидела, что ключей на тумбочке больше нет. Может быть, он положил их под подушку? Она погасила лампу со своей стороны и разделась. Но брюки взяла с собой в кровать, а джемпер вообще так и не сняла. Осторожно протянув правую руку, она убедилась, что он не убрал разделявшие их подушки.

Сперва Дорте лежала и ждала, что он вот–вот набросится на нее. Она напряглась. Но Том улегся поудобнее и плотнее закутался в одеяло. Вскоре по его дыханию она поняла, что он спит. Постепенно подбородок у нее перестал дрожать. В ступнях возникло странное тепло, оно поднялось к щиколоткам, а потом заполнило ее целиком. Она ощупала кровать, на которой лежала. Осмелев, даже пошевелилась. Легла на спину и открыла глаза. Свет с улицы белой полосой падал на стену. Скосив глаза в сторону, она могла видеть возвышение, бывшее телом Тома. Оно было похоже на гряду холмов.

Дорте проснулась от его голоса и сразу вспомнила где находится. Том в трусах сидел на стуле у окна и говорил по телефону. Не шевелясь, она наблюдала за ним. Сначала его голос звучал спокойно и нейтрально, свободной рукой он почесал бедро. Потом в голосе послышалась твердость, иногда он отрицательно мотал головой или энергично кивал. Наконец он улыбнулся.

— O'key! Yes! — сказал он, подходя к кровати. Там он склонился над Дорте и протянул ей мобильный телефон.

— Алло? Дорте? — Она не сразу узнала голос Людвикаса.

— Да…

— Он не хочет брать Ольгу в Норвегию. Он хочет взять тебя! Он хорошо платит.

— Кому он будет платить? Мне?

— Не будь дурой! Он купил тебя! Никаких денег ты не получишь. С тобой были только расходы. Поездка, жилье, еда. И до черта грязи.

— Куда?.. Куда я должна ехать?

— А хрен его знает! Спроси у Тома, — сердито ответил Людвикас.

— Я не понимаю, что он говорит.

— Со временем поймешь! Я спущусь с твоими вещами, когда вы будете проезжать мимо. Вы уедете уже сегодня.

Она не сводила глаз со склонившегося над ней мужчины. Со стены у него за спиной. С соска на его обнаженной груди. Темное пятно на гладкой коже. Из–под кожи выпирали ребра. Грудь поднималась и опускалась. Она смотрела на его еще висящую между ними в воздухе руку, готовую взять телефонную трубку. И вспомнила, что всю ночь проспала, не слыша собачьего лая или голоса Хозяина Собаки. Прокашлявшись, она сказала:

— Не забудь отдать мой паспорт. И слоника, который лежит в кровати… Ольга знает…

— Хорошо! Паспорт! Yes! — сказал Том с улыбкой, забрал у нее телефон и еще немного поговорил с Людвикасом. Закончив разговор, он потянулся, зевнул, дружески похлопал ее по плечу и показал на ванную, потом на себя. — О'кей? — спросил он.

— О'кей! — ответила она и вздохнула, только когда он закрыл за собой дверь. Тогда она быстро сунула руку к нему под подушку, но ключей там не оказалось. Видно, он взял их с собой в ванную вместе с портфелем. Она надела брюки и легла в ожидании. Слышалось журчание воды. И его голос, поющий странную песню на этом мягко–жестком языке. Совершенно непонятном. Ей никогда его не выучить. Да и зачем? Как только она получит свой паспорт, она сумеет убежать домой. Вера скажет: «Глупая девчонка! Как это тебе пришло в голову уехать от нас!» Но они будут плакать от радости. Все трое. Мать не станет мучить ее расспросами. А раны зарастают. К счастью, они не на видном месте. Все скрыто. Никто ничего не узнает. Потому что она сама этого не знает.

Автомобиль был, конечно, новый — серый, блестящий. В нем отражались деревья и окна. Отражение в капоте проходивших мимо людей было выпуклое, как в кривом зеркале. Том открыл заднюю дверцу и поставил туда свой портфель. И сам отразился в этом зеркале. Дверца захлопнулась.

Пока они ехали в ту квартиру, Дорте думала, что Ольга, конечно, сердится, что с Томом поехала не она. Может, она из мести не положит с ее вещами серого слоника? Когда Людвикас спустился вниз с ее чемоданом, Ольги с ним не было. Еще бы! Людвикас усмехнулся и протянул Дорте незавернутый пакет прокладок.

— Прощальный подарок от Ольги, — хохотнул он.

Дорте не ответила и положила пакет в сумочку. Ту, что Вера отдала ей, потому что сочла ее слишком детской. Красный лак и «молния» с кисточкой. Одно большое отделение и несколько маленьких.

Том положил свой портфель на капот и дал Людвикасу какой–то конверт. Людвикас открыл его, вытащил несколько купюр, кивнул и начал считать.

Потом еще раз кивнул и достал из своего мешочка на груди паспорт Дорте. Том стоял спиной к Дорте, поэтому она не видела, куда он спрятал паспорт, в портфель или в карман. Уже в дороге она все время думала, как ей лучше добраться до своего паспорта. Накануне вечером Том повесил пиджак на вешалку, ничего не достав из карманов. Но тогда у него еще не было ее паспорта. Она не представляла себе, где и когда он снимет пиджак в следующий раз. Не знала даже, куда они едут, Людвикас сказал ей на прощание:

— Теперь ты принадлежишь Тому! Он оплатил все, что ты нам задолжала. Хороший парень, с ним приятно иметь дело. У него есть знакомая, она говорит по–русски. Сможешь с ней разговаривать. Но смотри, веди себя там прилично! Если у него будут с тобой неприятности или у тебя не прекратится кровотечение, тебя нам вернут, и тогда плакали наши денежки. Он обещал хорошо с тобой обращаться. Но если ты выкинешь какую–нибудь глупость, тебе не поздоровится. Он всюду найдет тебя. Будь уверена!