Мы будем на этой войне. Не родная кровь - Сергей Лобанов

Всё, что создавалось годами: устойчивый и прибыльный бизнес, связи, карьера, комфорт и обеспеченность, – всё осталось за незримой чертой и теперь казалось мелким и почти ничтожным. Все проблемы, суета, решение бесконечных вопросов, когда проносится день за днём, и некогда задуматься о смысле бытия, вдруг отступили перед настоящим: под угрозой оказалась сама жизнь.

По предложению Андрея Николаевича, у него в доме встал на постой командир бригады генерал-майор Воронков Александр Васильевич – пятидесятилетний энергичный поджарый человек среднего роста. Он обладал резкой манерой ведения разговора, но только со своими подчинёнными, в свободное от службы время превращаясь в эрудированного и приятного собеседника, с кем Савельев за фужером конька по вечерам мог обсудить любой вопрос. Впрочем, все разговоры, так или иначе, сводились к одной главной теме.

Андрею Николаевичу, как человеку деятельному и привыкшему распоряжаться, нашлось занятие при штабе бригады – он стал руководителем специально созданного дополнительного отдела по связям с общественностью. Туда же он пристроил обоих детей – девятнадцатилетнего Егора и младшую на год Ольгу. Нашлось место и для его не менее деятельной супруги, прежде руководившей собственной сетью дорогих бутиков в городе.

Штат отдела состоял только из гражданских, набранных непосредственно в посёлке. В задачу отдела входило эффективное взаимодействие со СМИ, чтобы те в нужном свете информировали население о происходящих событиях. По задумке Савельева с одобрения Воронкова это должно было поддерживать соответствующий имидж военных. Потому как многие не могли понять: как такое возможно – ещё вчера единая армия вдруг раскололась.

Многим казалось, военные далеки от гражданского противостояния, их задача – обеспечение безопасности страны. Как наивны были эти многие в своих рассуждениях и взглядах! Они не понимали – армия политикам нужна для удовлетворения собственных амбиций с помощью её штыков. О каких-то там гражданах и о безопасности страны никто из политиков по-настоящему думать не хотел. При этом все они в первую очередь на словах весьма пеклись о народе, его чаяниях и бедах.

Главная задача, стоящая перед вновь созданным отделом – убедить гражданских, что правда на стороне федеральных сил, а вовсе не у оппозиции и примкнувших к ней мятежников. Последним же предлагали одуматься, вспомнить о семьях, о присяге и сложить оружие.

Но мятежники, вошедшие в город и вставшие на его подступах грозной и боеспособной силой, имели свои подобные отделы и вели свою агитационную работу.

* * *

Исход Фёдора и его банды из профилактория прошёл незаметно и быстро. Каждый был убеждён, что теперь, когда в город ввели войска, беспредел и безнаказанность начнут безжалостно пресекать. Любой в банде понимал: сейчас люди, вновь почувствовавшие хоть какую-то уверенность и защиту, вполне могут заявить на них. Это наверняка сделают изгнанные родственники убитых. Если раньше они молчали, опасаясь непременной мести за длинный язык, – и не напрасно: в городе каждый божий день кого-то убивали и калечили! – то теперь наверняка воспользуются возможностью отомстить хотя бы таким образом.

Вся их банда, наживлённая грубыми стёжками, держалась на плаву только благодаря повсеместному бардаку. В другое время её прихлопнули бы в два счёта.

Возвращение Трошина с семьёй в свою квартиру было нерадостным.

Жена и дочь, не лезшие в дела главы семейства, уже начали привыкать к новой жизни, пусть и не безоблачной, но вполне комфортной, и вот на тебе… Ни электричества, ни горячей воды. И продуктов, что поделили между всеми перед уходом, кот наплакал.

Фёдор был мрачен и думал о том, что придётся теперь получать талоны на товары первой необходимости, а не у барыг покупать нужное втридорога на чужие деньги. Придётся становиться как все в очередь за хлебом, в очередь за мылом, в очередь за солью…

Об этом же, но по-своему начала разговор и его жена Светлана, пока раскладывала вещи и протирала пыль.

– Ну что, Фёдор, кончилось твоё бандитство? Начнёшь теперь жить, как прежде, как все нормальные люди живут? Или ещё чего выдумаешь на свою и наши головы? Просто чудо, что ты до сих пор не угодил за решётку…

Тон её был саркастичен, но в меру, так как знала Светлана, муж скор на расправу. Хоть и не бил её никогда – Боже упаси, но чувствовала женщина, лучше не выводить супруга. В гневе может натворить дел. До переезда в профилакторий она и не предполагала, что Фёдор способен на запредельное. Но, как выяснилось, плохо знала она благоверного своего. Оказывается, он тот ещё… Робин Гуд.

– Сплюнь, – недовольно проворчал Трошин.

Светлана послушно изобразила нужную процедуру и трижды постучала костяшками пальцев по столешнице.

– Надо выяснять, как талоны получить, где отоваривать их, – сказала она.

– Вот и выясняй. Мне что ли ходить, в очередях стоять.

– Ну да, ты ж у нас гордый.

– Слушай, что ты завелась, а?! – не выдержал Фёдор, всё же стараясь не распаляться.

Он сидел напротив жены за пустым кухонным столом, положив руки на столешницу, нервно выбивая пальцами дробь.

– Не будь я таким гордым, как ты говоришь, то так и сидели бы здесь, а не в профилактории. Ну, а что вернулись опять… так ведь против танка не попрёшь.

– Лучше бы вообще не ездили туда, – возразила Светлана.

– Плохо тебе жилось там?

– А тебе как жилось, муж мой? – почти обвинительным тоном спросила женщина. – Как тебе жилось с чужой кровью на руках?

– Нормально… – нехотя процедил Трошин.

Светлана с застывшей язвительной улыбкой понимающе покивала.

– Что это ты мне лишь сейчас предъявлять начала? Что там молчала? Хорошо, наверное, было, вот и помалкивала, да?

– Не молчала я, – решительно парировала Светлана. – Не делай вид, что не помнишь. Да только ты ведь всё равно не слушал меня. Вот и жила на птичьих правах. А здесь я дома.

– И что это меняет? – Фёдор исподлобья посмотрел на жену.

– Для меня – всё. Это моя квартира.

– Ах, вот ты о чём! – растягивая слова, усмехнулся Трошин. – Ладно. Я понял. Сейчас прямо и съеду.

Женщина растерянно посмотрела на супруга.

– Вообще-то я не об этом, – примирительно произнесла она.

– А я об этом, – упрямо ответил Фёдор. – Не хватало, чтоб меня ещё за приживальщика держали!

Из комнаты в слезах пришла десятилетняя Алёна, прижалась к матери.

– Что вы опять ругаетесь? – прохныкала она.

Фёдор досадливо встал со стула и направился по коридору к выходу.

– Ты что, в самом деле уходишь? – упавшим голосом спросила Светлана.

– Я тебе сказал, не хватало мне ещё в приживальщиках быть, – сдерживая гнев, ответил Трошин.