Продавец "мини" и "макси" - Стенли Морган

— Поднимайся!

Розовая спальня насквозь пропахла Самантой. От удивительного аромата её духов у меня закружилась голова. Стоявший возле кровати маленький круглый ночник высвечивал на потолке призрачные пятна. Я подумал, что если рай хоть как-нибудь выглядит, то, должно быть, похож на эту спальню.

Саманта уже успела переодеться в шелковый розовый халатик, под которым, судя по её торчавшим, как желуди, соскам, не было ничего, кроме самой Саманты. С горящими, как у пантеры, глазищами она приблизилась ко мне и просунула обе руки под мой пиджак. Потом меня снова затянуло в мясорубку, и я даже не заметил, как Саманта раздела меня, ловко содрав все одежки, словно обдирая кочан капусты.

Когда я остался совсем голым, Саманта, изумленно обозрев Фридриха, издала восторженное восклицание и шелковый халатик соскользнул на пол.

А мы, обхватив друг друга, свалились на постель.

— Я… у меня ничего с собой нет, — прохрипел я.

Саманта самоуверенно улыбнулась.

— Я давно играю в эту игру, Рассик. И всегда готовлюсь заранее.

Фридрих радостно заржал и провалился в пещеру с сокровищами индийского махараджи…

Разбудил нас, должно быть, хлопок входной двери. Саманта подпрыгнула в постели, а я, продрав глаза, уставился на пару самых возбуждающих грудок во всей Вселенной.

— Саманта! — послышался мужской голос.

Меня как током подбросило. В глазах Саманты отразился ужас.

— Мой папаша! — испуганно выдохнула она.

— Саманта? Ты дома, солнышко?

— О, дьявол! — процедил я.

И вдруг Саманта взяла себя в руки. Прижав палец к губам, она выскользнула из постели и — вы не поверите: несмотря на весь ужас положения, я снова возбудился, глядя на её соблазнительную попку. Я же говорил — Саманта была сногсшибательна.

Кое-как набросив халатик, она прошмыгнула к двери и приоткрыла её на долю дюйма.

— Да, папочка. Я здесь.

— Что случилось, киска? Мы тебя обыскались. У тебя все в порядке?

Папаша, судя по голосу, набрался как сапожник.

Саманта рассмеялась.

— Да, папочка. Просто шампанского перепила. Я думала, что приму душ, чуть отдохну и вернусь, но даже сама не заметила, как заснула. А который уже час?

Похоже, папаша пытался вспомнить, где его часы.

— Сейчас… э-ээ… без четверти восемь.

Слава Богу, подумал я. Я боялся, что уже полночь.

— А где мамуля? — спросила Саманта.

Папаша хохотнул.

— Там где-то дрыхнет. — Он уже совсем развеселился. — Мы плясали хали-гали, а она отрубилась прямо во время "лошадки".

Я тоже был готов рассмеяться. Опасность явно миновала.

— Я приготовлю чай! — выкрикнул он. — Хочешь чашечку? Я принесу тебе сам.

— Э-ээ… Спасибо, папочка, не надо. Я скоро спущусь.

Саманта прикрыла дверь, повернула ключ и хихикнула.

— Господи, ну и шампанское! Мы, наверно, больше часа проспали.

Она вернулась к кровати и плюхнулась рядом со мной. Халатик распахнулся, я увидел платиновый треугольничек и Фридрих подпрыгнул до потолка.

Саманта облизнулась.

— Какой ты ненасытный, — прошептала она, завороженно пожирая глазами моего молодца.

* * *

Полчаса спустя, охваченная истомой, она прильнула ко мне, положив голову мне на грудь.

— Ты просто изумителен, — прошептала она. — Мне никогда не было так хорошо. Он наполняет меня всю… почти до горла достает.

— Поберегись, — усмехнулся я, не без удовольствия. — Не то он опять воспрянет.

— Вот будет здорово! — воскликнула она, опуская ладонь на спящего Фридриха. — Я готова играть с ним хоть до завтра.

— А я! Должно быть, это все из-за шампанского. Я бы мог целую неделю из тебя не вылезать.

Саманта мечтательно вздохнула.

— Давай как-нибудь уедем на недельку и возьмем с собой десять коробок шампанского.

— Эй, полегче! — предостерег я, отводя в сторону её не в меру расшалившуюся руку.

Саманта притворно надулась.

— Мне пора идти, — с сожалением признался я. — Как выбираться?

Саманта скользнула вниз и нежно лизнула Фридриха в затылок.

— Я не хочу тебя отпускать. Пожалуй, я навеки заточу тебя в своей спальне. Днем ты будешь сидеть в платяном шкафу, а по ночам — здесь. — Она взяла мою руку и, раздвинув ножки, прижала её к пепельным завиткам. — Как ты на это посмотришь, Рассик?

Вместо ответа я поцеловал её, и — черт меня побери — Саманта опять взялась за старое.

Было, должно быть, уже девять, когда её отец поднялся по лестнице и забарабанил в нашу дверь.

— Я ложусь спать, киска, не то просплю завтрашнее венчание. У тебя все нормально?

— Да, папуля! — крикнула она и показала мне язык. — Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, солнышко.

Странное чувство, лежать в чем мать родила, рядом с роскошной блондинкой, которая разговаривает с родным отцом, пусть и через дверь толщиной в одну восьмую дюйма. Какое-то неуважение к заслугам и сединам, что-ли.

— Мне пора, — прошептал я, а Саманта кивала, опять надув прелестные губки.

— Я понимаю, — прошептала она, обвив меня руками. — Но мне так не хочется… И почему ты не можешь остаться до утра? На всю ночь.

— Будут у нас ещё ночи, — пообещал я.

— Вот только обмани! — угрожающе произнесла она. — Оторву его!

Для вящей убедительности, она схватила поникшего Фридриха и легонько стиснула.

Одевался я примерно полчаса, потому что после каждой надетой вещи мы тут же затевали любовную игру. Рубашку я надевал и снова снимал по меньшей мере четырежды. Ужасно, да? Вот, до чего доводит страсть. А сколько сил тратится впустую! Мне кажется, что энергии, которая расходуется в постелях крупного города за одну ночь, хватит, чтобы питать все его электростанции в течение целого месяца. Надо, пожалуй, этим заняться. Может, удастся сделать эпохальное открытие.

Как бы то ни было, мне удалось встать и даже застегнуть "молнию" на брюках. Дальше уже все пошло как по маслу. Саманта осторожно приоткрыла дверь спальни, и мы оба услышали здоровый храп. Мы проскользнули вниз, и после сотни прощальных поцелуев я, наконец, выбрался на прохладный воздух и, легонько присвистывая, побрел по подъездной аллее к воротам особняка. Я дышал всей грудью, пытаясь хоть немного разбавить эротический смог, заполнивший мою голову. И уже занес было ногу, чтобы выйти за ворота, когда прямо перед ними остановилась машина.

А ведь ещё каких-то две секунды, и я уже очутился бы за воротами и шел бы себе по улочке, как обычный праздный прохожий. Теперь же…