Последняя попытка - Кейт Вудсток

— А что с ним может быть? Близится время добровольных пожертвований, а так — ничего особенного. Тебе еще не звонили с призывом помогать уличному искусству?

— Пока нет.

— Позвонят. Ладно, пока.

— Пока.

В воскресенье с утра Эмили Феллоуз сидела в просторной и светлой комнате и остро переживала сюрреализм происходящего.

Гай привез ее сюда к десяти и сдал с рук на руки развеселой седовласой дамочке в лиловом платье. Дамочку все звали Чикитой, было ей под восемьдесят, но живостью она значительно превосходила даже подростков, то и дело заглядывающих в двери.

Чикита объяснила Эмили, что данное помещение есть плод многолетней борьбы детской художественной школы со злыми дядьками из муниципалитета. Злые муниципалитетчики хотели лишить детей возможности заниматься прекрасным, для чего собралась отобрать помещение, но общественность в лице Чикиты и еще нескольких пожилых дам встала на пути у бюрократов, и в результате им отдали бывший склад медикаментов для ведения всей административной работы, а детишки занимаются в отдельном 'здании.

Еще Чикита объяснила Эмили, в чем будут состоять ее обязанности, и всучила ей «список богатеев», которых следовало обзванивать и уговаривать выделить деньги на развитие детского клуба. Руководство клуба такими вещами заниматься не могло — обвинят в вымогательстве, а вот общественность — ради бога!

Момент истины настал через четыре с половиной минуты. Эмили развернула список на всю длину — и не поверила своим глазам. Первой в нем шла фамилия Ричарда Норвуда.

Конечно, мало ли в Чикаго Ричардов Норвудов? Однако Эмили не стала тешить себя пустыми надеждами. Номер мобильника Ричарда Норвуда был забит у нее в телефонной книжке — и тот же номер красовался в графе «Контактный телефон».

Это уже смахивало на мистику, и Эмили решила не искушать судьбу, начать с конца списка. Она позвонила президенту фармацевтической компании (пятьсот баков), известной в прошлом актрисе из сериала про любовь (триста баков), дантисту (четыреста баков с условием, что на отчетные вечера клуба он ходить не будет) и владельцу фирмы, занимающейся грузоперевозками. Последний денег не дал, но обещал помочь с транспортом, если потребуется, и посулил три пятилитровых ведра белил для покраски потолков и стен.

В конце концов ей даже стало нравиться — просить денег не для себя было не стыдно и приятно, а собственные успехи окрыляли.

Некоторых не оказалось дома, другие были вне зоны действия сети, и потому к двум часам дня Эмили осталась один на один с фамилией «Ричард Норвуд» и с мукой в душе. Не звонить было глупо, звонить — страшно. После того как вчера она сообщила ему, что не желает продолжения отношений…

В этот момент к ней подскакала Чикита и восторженно заголосила:

— Вот это молодец! Девочки, наша Эми с первого раза ухитрилась вытянуть из толстосумов практически на весь ремонт! А почему ты не звонишь Ричарду Норвуду? Прекрасный молодой человек, кстати. Интеллигентен, вежлив, безотказен. Совесть меня не гложет — денег у него полно. Звони смело.

— Я только передохну…

Чикита пытливо посмотрела на розовую от смущения Эмили.

— Ты с ним знакома, я угадала?

— Я… я у него в фирме работаю.

— М — да, действительно, как-то не очень. Ладно, давай на первый раз ему позвоню я. Диктуй мне номер.

Чикита набрала номер, дождалась ответа и завопила на всю округу:

— Ричард?! Здравствуйте, дорогой вы наш человек, это Чикита из «Детей улиц». Спасибо, вашими молитвами. Ричард, я как всегда, со шкурной просьбой о деньгах. Спасибо, спасибо, я в вас всегда уверена. Слушайте, а я вас поругаю, можно? Вы почему такой суровый со своими сотрудницами?..

Эмили оцепенела.

— …Одна из них сидит и боится вам звонить. Уверяет, что вы страшны в гневе. Очень хорошенькая, кстати, зовут Эми. Вы уж не пугайте девушку, она отличная помощница, сегодня с утра работает как вол. Хорошо, Ричард. Всего доброго.

Эмили сидела, обхватив руками голову. Помогла, добрая душа, нечего сказать. Выставила ее перед Ричардом Норвудом полной и законченной идиоткой.

Завтра он ее уволит. Скажет — а вы же себе нашли новое место? В клубе «Дети улиц»? Вот там и сидите.

Эмили душераздирающе вздохнула и поплелась домой.

В понедельник она пришла на работу в отвратительном настроении. Начать с того, что у нее болело все тело, — субботний марафон здоровья давал о себе знать. Повернуть голову Эмили не могла, приходилось поворачиваться всем корпусом.

На негнущихся ногах, деревянной походкой она прошагала по коридору и с облегчением повалилась на стул в своем офисе. Чуть позже выяснилось, что сидеть тоже больно.

Эмили молча работала и страдала. Правда, во всем можно было найти светлые стороны — в частности, физическая боль помогала не думать о Ричарде Норвуде постоянно. Так, время от времени. Эмили методично перекладывала документы из папки в папку, то и дело вздыхая и кряхтя.

На обед идти не хотелось, и она осталась в офисе, решив закончить все сегодняшние дела и уйти пораньше. В самом конце обеденного перерыва на бумаги перед ней легла тень, и над головой Эмили раздался спокойный голос президента «Хэмиш интелтек» Ричарда Норвуда:

— Это для «Детей улиц». Если понадобится еще, позвоните мне. Обещаю, что не буду кусаться.

Пачка купюр была перекрещена банковской лентой, и Эмили бездумно таращилась на нее, пытаясь сообразить, какую сумму принес Ричард Норвуд на нужды детского хип — хопа. Выходило много — пять тысяч.

В голове Эмили зазвонил тревожный звонок. Надо же хоть спасибо сказать…

— Большое вам спасибо, мистер Норвуд, за столь щедрый взнос. Вы уверены, что вас не затруднит…

— Я рассчитываю на компенсацию.

Эмили удалось поднять голову и пристально посмотреть на Ричарда Норвуда. Если он сейчас опять заговорит о завтраке…

— Выпейте со мной кофе?

— Я не знаю…

— Эми, кончай, а? Я зову тебя на чашку кофе в людное место. При всем желании я не смогу наброситься на тебя и сорвать с тебя одежду. Чего ты боишься?

Она тут же разозлилась и даже смогла выпрямиться на стуле, хотя это оказалось сродни подвигу.

— Да пожалуйста, ничего я не боюсь! Когда пойдем?

— Сейчас. Ты закончила на сегодня?

— Да.

— Ну и чудненько. Я вечером встречаюсь с Ларри, так что у меня есть часа два.

Вот так. Два часа, потом он вернется к своей семье, а Эмили — к своему отсутствию семьи. И ничего у них с Ричардом Норвудом не будет. А раз не будет — он совершенно прав, бояться нечего.

В молчании они дошли до лифта и остановились, дожидаясь кабины. Когда бесшумные двери раскрылись, Ричард Норвуд посторонился, пропуская Эмили вперед, и кротко поинтересовался в спину: