Ночь в Кербе - Владимир Лорченков

Ева сидела все там же и так же, глядя в ночное небо. В свете звезд глаза ее мерцали, будто в каждый из них кто-то вложил по алмазу удивительных величины и ясности.

Поутру я сообразил, что это сияли слезы.

* * *

…Пока актер читал мою книгу, я огляделся. Мне не хотелось слушать, я старался воспринимать его французскую речь — хотя прекрасно знал, о чем речь, как автор — словно фон, шум от горной реки например. Тем более ее, реку, и в самом деле оказалось слышно оттуда. Из-за этого, а еще порывов бешеного ветра актер старался читать громче. Старики, в свою очередь, перекрикивались из инвалидных кресел усталыми чайками, усевшимися на край мусорного бака, роль которого исполняла маленькая лужайка, где мы собрались. Не думаю, что они понимали происходящее. Некоторые на что-то громко жаловались медсестрам, не обращая ни малейшего внимания на призывы к тишине. Я понял, что очутился на берегу заколдованного водоема, покрытого безжизненными телами крокодилов, греющих на солнце свои чудовищные тела. Из прорезей глаз монстров на меня глядели терпение и мудрость, которым вот уже пару сотен миллионов лет… бесконечное Знание… которое вынуждает чудовищ оставаться спокойными в воде и не ждать, но Ждать. Пища приходит сама, и они бултыхаются в теплой водичке, поджидая, и даже не делая попыток выбраться на берег и поискать что-то. Зачем?.. Вот и я пришел — уселся на раскладной стул у фонтана и стал вертеться на нем, смущенно похмыкивая и стараясь не замечать своего чтеца. Но старики… Я ненавидел свою книгу. Она звучала такой… неуместной… здесь. Слишком веселой, натужно непринужденной, глупой, хотя и красивой. Лягушку, выпавшую с неба, чтобы попрыгать на носах крокодилов мезозойской эры, напоминал себе я. И понял, что меня привели на кладбище, к покойникам. А я — их жертва. Им и в самом деле не нужно было искать меня и идти за мной, я пришел сам. Но почему? Какая жажда вела меня к этому водопою?

Внезапно из-за забора в поле моего бокового зрения появилось что-то большое. Я приличия ради не оглянулся, но чуть не нырнул в фонтан, где заплясало отражение. Ева! Великанша молча поставила свой стул рядом с моим, присела, пригладив юбку на коленях. Я коротко улыбнулся ей, она ответила тем же. Она пришла сама, у нее не было чтений здесь. Я глазам своим не верил. Неужто получится приручить? Актер возвысил голос, и Ева отвлеклась от меня на прослушивание моей же книги. Какая несправедливость. Я заплясал взглядом по двору, да и самому дому престарелых. Пятиэтажное здание — краска кое-где потрескалась, балконы в плохом состоянии, иногда бетон облезает, как старые десны, и становятся видны корни зубов — металлические штыри для балок… Газон — искусственный, иному в жаркое лето Керба не выжить. Фонтан с пластиковой золотой рыбкой в нем. Медсестры-румынки — в Канаде эту функцию выполняют филиппинки, некстати вспомнил я свою третью (четвертую? пятую? я сбился со счета) родину. Взгляд мой метался по двору листом, сорванным порывом ветра с дерева. Вдали шелестели ими — листами — прямые, как Шарль де Голль, кипарисы.

— Commen ça va, Владимир, — тихо сказала мне Ева, чуть наклонив голову в мою сторону.

Несколько минут я, пораженный, молчал. Обычно ведь я начинал наши нелепые, неловкие разговоры ни о чем.

— Ну… гх… ça… ça va, Ева! — ответил я, когда она уже, казалось, теряла интерес и готова была отвернуться.

— Comment vous avez dormi[107], — продолжила она ритуальный французский разговор, и я ответил, будучи уже готов перейти на расспросы об обеде.

— Великолепно, чудесно, — торопливо сказал я.

— …Et Vous… comment vous avez dormi?[108] — спросил я.

— Pas mal[109], — грустно сказала Ева.

Я смущенно замолчал, чувствуя неумолимый запах сырых ляжек Belle Parisienne, прилипший к моим пальцам. Я пришел на чтения прямо из ковента. Душевая в монастыре была одна на коридор, уходил я утром, когда все спали, и шум льющейся воды разбудил бы обитателей ковента, так что душ мне принять не удалось. Сейчас ветер, как назло, разносил ароматы естества моей милой утешительницы. Подсохшие, они словно законсервировались, а в тот момент — из-за того, что руки мои вспотели и ветер подул, — я прямо-таки заблагоухал ею. Я постарался завести руки за спину и понадеялся, что мои неловкие, суетливые движения не покажутся Еве странными. Или, что хуже, подозрительными. Хотя куда уж… Я решил наступать. Перевести общение в плоскость дружеских отношений.

— Qu’est-ce que vous avez fait hière soir la-bà… près de couvent?[110] — спросил я.

— О, я думала… размышляла… — ответила Ева.

Оказывается, подруга не соврала. Ева в самом деле получила приглашение от театрального сообщества в Бельгии. Нет, не подумайте. Что-то вроде коммуны. Молодые артисты, окончившие училища, живут вместе в большом доме и катаются по стране, показывая постановки классики в неожиданной обстановке. Так, она, Ева, играла Гамлета.

— Что??? — сказал я.

— Ну да, Гамлета, — пожала Ева плечами.

— Как интересно, — сказал я.

Мне было странно представить Еву в образе принца… дело не в поле, конечно. Шекспировские мужчины играли девушек, так кто же мешает нынче… Дело в другом. Как моя Ева, моя инфанта с шутовской фигурой, могла обернуться Гамлетом? Вот в чем вопрос, и стал он для меня похлеще того, с каким носился сам Гамлет. Я посмотрел на Еву с интересом. Я все время смотрел на нее с интересом, но сейчас в моем взгляде было что-то другое, что привлекло ее. Ева сняла очки и долгим взглядом посмотрела мне в глаза.

— Еще немного, и я решу, что вы от меня чего-то хотите, — сказал я.

— Mais si, — пожала она плечами.

Стандартная формула, вежливое междометие. Оно разбило купол тайны над нами, и мы с Евой, разочарованные, замерли посреди кучи осколков. Снова стал слышен чтец, поигрывавший голосом. С негодованием он смотрел на меня, я как автор должен был замереть с незаинтересованным видом. Обычный вид автора, присутствующего на своих чтениях… Я молча ждал. Это Ева допустила бестактность, это ей следовало исправлять ошибку. Что она и не замедлила сделать. Она, не надев очки, вновь поглядела мне в глаза.

— Alors[111], — сказал я.

— Alors, — сказала она.

В воздухе отчетливо запахло спиртом — видимо, какие-то стандартные медицинские процедуры прямо во дворе, я не оглядывался, — и меня вдруг осенило. Как током ударило. Каким идиотом я был все это время. Все ждал… Вернее, мне казалось, что ждал. Но ждала-то она. Чего? Я вдруг перестал робеть.

— Чего же вы ждете, Ева? — спросил я мягко.