Тень Ястреба - Кертис Джоблинг

– Что все это значит? – недоуменно спросил он, глядя на то, как корчится на палубе морская тварь с охваченной огнем мордой.

Бетвин тем временем заметила, что жуткое пение стало тише – чудовищам становилось не до песен, они были поглощены битвой с лордом-акулой и появившимся на палубе пламенем.

– Лампу! – крикнула Амелия. – Они боятся огня!

Бетвин подхватила с палубы разбившуюся лампу и выплеснула остатки масла на ближайшую к себе тварь. Масло вспыхнуло, тварь испуганно взревела и поспешила прочь. Но это была еще не победа, до нее оставалось очень далеко. Матросы все продолжали падать, и твари уходили с корабля со своей добычей. Правда, от шума драки и жара пламени все больше членов экипажа начинали приходить в себя. Очнувшись, они поначалу испытывали смущение и страх, но, по крайней мере, не волочились больше по палубе, словно мягкие игрушки, а начинали кричать и бросаться на морских тварей, пытавшихся сбросить матросов за борт.

Бетвин и Амелия теперь быстро продвигались среди матросов, будили их от гипнотического, навеянного пением морских тварей сна. Но в толпе матросов орудовали не только королева и ее фрейлина. Твари тоже были здесь, опрокидывали все еще спящих матросов на палубу, нападали на них, издавая при этом звук, напоминающий скрип несмазанной двери, закрывали от наслаждения свои круглые глаза-плошки, сжимая челюстями тело очередного пирата.

– Врежьте им, парни! – ревел Вега, и пришедшие в себя матросы один за другим бросались в бой. В ход пошли дубинки, ножи, топоры – все, что подворачивалось под руку, все, что было достаточно тяжелым или острым, чтобы сокрушить морских чудищ. Очнулся герцог Манфред – он трансформировался, низко опустил свою голову и принялся скидывать непрошеных гостей за борт своими острыми, ветвистыми рогами, разрывая при этом каждую тварь на куски.

Палуба, на которой стояла Бетвин, гудела от топанья ног, от глухих ударов падающих тел. Внезапно откуда-то появилась когтистая рука и схватила Бетвин за лодыжку – в точности за то же место, за которое хватала девушку призрачная тень, приснившаяся ей в ночном кошмаре. Бетвин вскрикнула, упала, а морская тварь медленно потянула девушку к себе, в сладком предвкушении разевая огромную пасть. Бетвин вскинула руку – из кончиков пальцев, словно пружинки, выскочили острые когти – и ударила тварь по ее широкой голове. Увы, бессмысленные молочно-белые глаза-плошки даже не моргнули, и раскрытая пасть стала еще ближе, из нее на Бетвин пахнуло гнилыми водорослями. Девушка пыталась закричать, но от страха и неожиданности у нее пропал голос.

Внезапно тварь замерла так, словно на ее горле затянулся ошейник, еще сильнее выкатила свои огромные выпученные глаза. Бетвин вырывалась и отпихивала от себя монстра, а тот продолжал скрежетать зубами и хватать когтистыми лапами воздух – казалось, что теперь он сражается с каким-то врагом-невидимкой. Затем тварь потянула свои лапы к тому месту, где у нее, по идее, должна была находиться шея. Было видно, что чудовище задыхается.

Затем раздался громкий сухой треск, и голова твари свернулась набок. Юную Дикую кошку обдало брызгами тины, засыпало морскими водорослями, а сверху Бетвин придавила туша мертвой твари.

Выбравшись на свободу и потирая искусанные руки и ноги, Бетвин увидела, что матросы Веги теснят к борту последних оставшихся на палубе чудовищ, а сквозь тела сражающихся друг с другом людей и монстров сумела рассмотреть Гектора. «Быть может, это он спас меня?» – подумала Бетвин. Левая рука магистра была поднята, ладонь раскрыта и повернута черным пятном вперед, пальцы разведены, лицо напряженно, сосредоточенно, видно, что Гектор собрал в кулак всю свою волю. Он стоял метрах в трех от Бетвин. Интересно, каким образом ему удалось справиться с чудовищем на таком расстоянии?

Стоял поздний час, в людусе было тихо, спал и дворец Игнуса. В лабиринте помещений, вырубленных в толще склонов вулкана, гладиаторы Ящерицы смотрели свои сны, свернувшись на жестких, горячих каменных койках. Отрезанные от внешнего мира, они оставались наедине с самими собой и друг с другом – товарищи по несчастью, воины, каждый из которых мог завтра утром погибнуть от руки своего соседа по приказу лорда Игнуса, если тому придет в голову вновь осчастливить свою Скорию видом крови, пролитой его лучшими гладиаторами.

В открытом загоне рядом с людусом виднелась одинокая фигура – этот человек не спал, он стоял в одной набедренной повязке и, задрав голову, не сводил глаз с полной Луны. Это был Дрю. Огромный кровавый глаз Луны напоминал ему о детстве, проведенном на Холодном побережье. В такие ночи, как эта, Мак Ферран брал сыновей вместе с собой на охоту. Первое полнолуние после осеннего равноденствия, этот день в Лиссии называли Охотничьей Луной. Подумав о своем отце, Дрю не мог не вспомнить и других людей, которых он успел потерять за свою короткую жизнь, и молча помолился о том, чтобы Мак и в загробной жизни позаботился о его матери. Свою жизнь Мак Ферран отдал за сына в тот момент, когда жизнь самого Дрю висела на волоске – его готов был убить Леопольд. Единственным утешением было то, что, умирая, отец признал Дрю невиновным в смерти матери. Дрю подумал и о своем брате, Тренте, надеясь на то, что того миновали ужасы войны и разорения, которые принесли с собой на их родную землю лорды-коты. И, конечно же, Дрю мечтал о том, что когда-нибудь снова встретится с братом.

Дрю слегка поморщился, продолжая пристально всматриваться в полный лунный диск. Было время, когда Луна вселяла в него страх, вызывала болезненные ощущения, которые в конечном итоге привели к трансформации в вервольфа и направили его на тернистый путь. Потом он понял и принял свое предназначение – как же давно, кажется, это было! Он, Дрю, был последним из Волков Вестланда, последним наследником древнего рода. Теперь полная Луна не пугала его, она была его другом.

Но для жителей Скории Охотничья Луна имела особое значение. Когда Луна становилась полной и кроваво-красной, они считали, что вулкан, на котором они живут, требует жертвы. Завтра огненная гора получит ее.

Стоять с серебряным ошейником на горле, смотреть на полную Луну и подавлять внутри себя Зверя было суровым испытанием для воли Дрю. Вервольф яростно рвался наружу, но Дрю удерживал его и мысленно готовил свое тело к испытаниям, которые ждут его впереди. Мышцы Дрю напряглись, ладонь его единственной руки сжалась в кулак, обрубок второй руки нервно подрагивал. Лучи лунного света проникали в тело Дрю, заряжали его своей энергией. Наплывшие облака закрыли Луну, стало темно, и Луна сразу же выпустила Дрю из своих объятий.

– Опасную игру ты затеял, Волк.

Дрю не слышал приближения Джоджо и потому вздрогнул, обернувшись и обнаружив работорговца всего в нескольких шагах от себя. Дрю тяжело дышал, его кожа от напряжения покрылась потом.

– Ты всегда подкрадываешься так незаметно? – хрипло спросил Дрю.

Джоджо не ответил, просто встал рядом с Дрю и посмотрел на небо.

– Ты обдумал мое предложение? – спросил Дрю, вытирая потный лоб локтем.

– Обдумал и по-прежнему считаю, что ты лунатик, Волк.