Вор с Рутленд-плейс - Энн Перри

Он непринужденно подошел к ним с полуулыбкой на губах и вежливо приподнял шляпу. Глаза его, встретившись с глазами Шарлотты, расширились от удивления, затем в них промелькнули огоньки не то удовольствия, не то веселья, хотя это могло быть и всего лишь приятное воспоминание о приятной знакомой, с которой он некогда разделил глубокое чувство опасности, и сожаление. Но вначале он, естественно, заговорил с Кэролайн, поскольку она была старшей.

— Добрый день, миссис Эллисон. — Голос остался точно таким, каким его помнила Шарлотта: мягким, с изысканно правильным произношением, более красивым, чем у большинства мужчин, для которых английский — родной.

Кэролайн стояла посреди дороги, приподняв юбки. Прежде чем заговорить, она сглотнула.

— Добрый день, мсье Аларик. — Голос ее прозвучал выше обычного. — Какой приятный день. Познакомьтесь, это моя дочь, миссис Питт.

На мгновение француз заколебался, и в его глазах, смотревших прямо на Шарлотту, промелькнуло облачко воспоминаний — о страхе и былых противоречивых страстях. Затем, приняв решение, он склонился в легком поклоне.

— Как поживаете, миссис Питт?

— Хорошо, благодарю вас, мсье, — сдержанно ответила Шарлотта. — Хотя я и удручена произошедшей здесь трагедией.

— Миссис Спенсер-Браун. — Лицо Аларика посерьезнело, голос упал на октаву. — Да, боюсь, я не могу найти ответа, который не был бы трагичен. Я пытался отыскать какую-то причину столь ужасного и бессмысленного происшествия — и не смог.

Упустить такую возможность Шарлотта не могла, хотя приличия и требовали произнести что-нибудь сочувствующее и сменить тему.

— Стало быть, вы не считаете, что это мог быть несчастный случай? — спросила она. Кэролайн уже стояла рядом, и Шарлотта остро ощущала ее напряжение и прикованный к Аларику взгляд.

В его лице была некоторая сдержанность и что-то еще, как будто отсвет горького юмора, словно ее прямота пробудила в нем какие-то другие эмоции.

— Нет, миссис Питт. При всем моем желании. Человек не принимает лекарство, которое не было ему прописано, не выпивает из пузырька без этикетки, если только он не глуп, а миссис Спенсер-Браун была отнюдь не глупа. Она была женщиной весьма и весьма практичной. Вы согласны со мной, миссис Эллисон? — Он повернулся к Кэролайн, и лицо его смягчилось в улыбке.

Щеки Кэролайн запылали.

— Да, да, вполне. В сущности, я не припоминаю, чтобы Мина когда-нибудь совершила что-то… непродуманное.

Шарлотта удивилась. У нее не возникло впечатления, что Мина особенно умна. И беседа, которую они вели, насколько она помнила, была в высшей степени заурядной, касавшейся всяких пустяков и банальностей.

— Вот как? — с сомнением большим, чем хотелось бы, обронила она и, дабы не показаться грубой, добавила: — Быть может, я недостаточно хорошо знала ее, но допускаю, что голова ее была занята чем-то другим и она могла совершить ошибку.

— Ты путаешь ум со здравым смыслом, Шарлотта, — горячо возразила Кэролайн. — Мина не увлекалась науками, не занималась, в отличие от тебя, никакими эксцентричными делами. — Она была слишком осмотрительна, чтобы называть их, но слегка опущенные веки и взгляд искоса подсказали Шарлотте, что мать имела в виду политические убеждения Мины, ее отношение к реформаторским биллям в парламенте, «Законы о бедных» и тому подобное. — Мина прекрасно знала свои способности, — продолжала Кэролайн, — и умела употреблять наилучшим образом. И она обладала слишком трезвым умом, чтобы совершать ошибки — любые ошибки. А вы как думаете, мсье Аларик?

Поль посмотрел поверх их плеч, куда-то вдаль, и лишь затем повернулся к Шарлотте.

— Другими словами, мы ищем вежливый способ сказать, что миссис Спенсер-Браун обладала превосходным инстинктом выживания, миссис Питт. Она знала правила, знала, что можно, а что нельзя говорить или делать. Вильгельмина никогда не была беспечной, никогда не позволяла страсти взять верх над разумом. Порой она и в самом деле казалась пустой, потому что так принято в обществе. Умные рассуждения на серьезные темы не считаются в женщине привлекательными качествами. — Он мимолетно улыбнулся — Кэролайн не могла знать, что они разговаривали раньше. — По крайней мере, не считаются большинством мужчин. Но под маской пустой болтовни жила неглупая, рассудительная женщина, которая точно знала, чего хочет и что может иметь.

Шарлотта воззрилась на него, пытаясь совладать с мыслями.

— У вас это прозвучало как-то… зловеще, — медленно проговорила она. — По-вашему, покойница была расчетливой?

Кэролайн взяла дочь за руку.

— Глупости. Немножко расчетливости еще никому не повредило. Мсье Аларик хочет сказать, что она не была взбалмошной, одним из тех глупых созданий, что не задумываются о том, что делают. Не так ли? — Она смотрела на него — лицо раскраснелось на холодном ветру, глаза сияют. Шарлотта удивилась — и немного испугалась, — осознав вдруг, как все еще красива мать. Пылающим румянцем, блеском глаз она была обязана отнюдь не мартовскому ветру, а присутствию этого мужчины, черноволосого и сильного, с прямой спиной, стоящего посреди дороги и негромко говорящего о смерти и своем сожалении о разыгравшейся трагедии.

— Тогда, боюсь, это могло быть самоубийство, — произнесла Шарлотта внезапно довольно громко. — Быть может, бедняжка завела интрижку на стороне и ситуация стала для нее невыносимой. Я очень хорошо представляю, как это могло случиться. — Она не смела посмотреть в глаза ни одной, ни другому, и на улице вдруг стало тихо-тихо — ни чириканья птиц, ни стука копыт вдалеке. — Такие авантюры часто оборачиваются катастрофой, — продолжала она, набрав в грудь воздуха. — Так или иначе. Возможно, миссис Спенсер-Браун предпочла смерть скандалу, который мог последовать, если бы об этой связи стало известно.

Кэролайн стояла, оцепенев.

— Думаете, что она или тот мужчина допустили бы огласку?

— Понятия не имею, — бросила Шарлотта с вызовом, о котором тут же пожалела. Поль Аларик всегда умел спровоцировать ее на неосмотрительное высказывание. — Может, неосторожное письмо или знак любви? Люди, ослепленные страстью, часто очень глупы, даже обычно благоразумные люди.

Кэролайн стояла у нее за плечом ледяной статуей.

— Ты права, — тихо сказала она. — Но смерть кажется ужасной ценой за подобную глупость.

— О да! — Впервые Шарлотта посмотрела на нее в упор, затем повернулась к Аларику и увидела в его глазах — темных, живых и непроницаемых — такое понимание, будто тот читал ее мысли.

— Но ведь когда мы заводим такие романы, — продолжила она, преодолев легкий спазм в горле, — мы редко думаем о конечной цене, пока не приходит время платить. — Она сглотнула и попыталась перейти на легкий тон, как будто все это были лишь предположения, не имеющие никакого отношения к действительности. — По крайней мере, по моим собственным наблюдениям. — Наверняка Поль тоже помнит Парагон-уок и их первую встречу. Интересно, он по-прежнему живет там?