Забытое дело - Майкл Коннелли

Райдер дотронулась до ее плеча.

– Все не так просто, мэм, – сказала она. – Если не возражаете, давайте поговорим в доме.

Миссис Верлорен отступила, пропуская их в холл. Она что-то шептала, и Босху показалось, что он слышит слова молитвы. Прежде чем закрыть за ними дверь, хозяйка еще раз, громко, позвала вырвавшегося на волю кота.

Судя по запаху в доме, бедное животное сбегало все же недостаточно часто. В гостиной, куда их провели, царили порядок и чистота, но мебель давно не обновлялась. Здесь тоже попахивало кошачьей мочой. Босх почти пожалел, что они не вызвали Мюриель Верлорен в полицию, хотя это было бы ошибкой – он знал, что должен увидеть дом.

Детективы уселись рядышком на диване, а Мюриель поспешила к стулу, отделенному от дивана стеклянным столиком. На стекле отчетливо отпечатались кошачьи лапы.

– Так что? – нетерпеливо спросила хозяйка. – Есть новости?

– Новость пока лишь та, что мы снова занимаемся этим делом, – сказала Райдер. – Я детектив Райдер. Со мной детектив Босх. Мы из отдела заново открытых дел.

По пути Босх и Райдер договорились не раскрывать членам семьи Верлорен всю имеющуюся информацию. По крайней мере до тех пор, пока не удастся прояснить ситуацию в семье.

– Так вы узнали что-то новое? – снова спросила Мюриель.

– Видите ли, мы только что начали, – ответила Райдер, – и сейчас в основном проверяем прежние варианты, восстанавливаем общую картину. Мы лишь хотим, чтобы вы знали – расследование возобновлено.

Миссис Верлорен, похоже, ожидала большего, логично полагая, что если полицейские пришли в ее дом через столько лет, то вовсе не для того, чтобы ворошить старое. Скрывая важную улику – данные теста ДНК, – Босх чувствовал себя виноватым перед ней, но понимал, что в данный момент так лучше для всех.

– Мы хотели бы кое-что уточнить, – заговорил он. – В материалах дела обнаружилась вот эта фотография.

Мюриель Верлорен подалась вперед.

Босх вытащил из кармана фотографию Маккея семнадцатилетней давности и положил на стеклянный столик. Хозяйка сразу же впилась в нее глазами.

– Мы пока не знаем, почему снимок попал в дело, – продолжал он, – но подумали, что вы, быть может, узнаете этого человека и расскажете что-то о нем.

Мюриель не отвечала, внимательно рассматривая фотографию.

– Снимок сделан в восемьдесят восьмом, – заметил Босх, надеясь хоть немного подтолкнуть ее в нужном направлении.

– Кто он? – спросила она наконец.

– Точно мы пока не знаем. Его зовут Роланд Маккей. За ним числится несколько правонарушений, но все они были совершены уже после смерти вашей дочери. Повторяю, мы не знаем, почему фотография оказалась в деле. Вы его знаете?

– А что сказали Арт и Рон? Вы у них спрашивали?

Босх едва не спросил, кто такие Арт и Рон, но вовремя сообразил.

– К сожалению, детектив Грин вышел в отставку и давно умер. Детектив Гарсия, сейчас коммандер Гарсия, не смог нам помочь. А вы, миссис Верлорен? Вы никогда его не видели? Вы не узнаете в нем кого-то из знакомых дочери?

– Что-то знакомое есть. Возможно, я и видела его с Бекки.

Босх кивнул.

– Постарайтесь вспомнить, где и когда вы могли его видеть.

Она покачала головой:

– Нет, не помню. Подскажите, может, и вспомню.

Босх бросил предостерегающий взгляд на Райдер. Он уже сталкивался с подобным, когда родные жертвы, горя желанием помочь полиции, просто спрашивали, что именно от них требуется. Семнадцать лет Мюриель Верлорен ждала того дня, когда убийца ее дочери предстанет перед судом, и теперь очень осторожно формулировала ответы, чтобы ни в коем случае не помешать следствию добраться до преступника. Жизнь слишком жестоко обошлась с ней, а ожесточившиеся люди часто не останавливаются ни перед чем, чтобы расплатиться за прошлое. Даже если кара падет не на того, кто действительно виновен.

– Извините, миссис Верлорен, но мы пока и сами ничего не знаем, – сказал Босх. – Подумайте и, если что-то вспомните, позвоните нам.

Она рассеянно кивнула, возможно, подумав, что это всего лишь еще один упущенный шанс.

– Миссис Верлорен, чем вы зарабатываете на жизнь? – спросила Райдер.

Женщина подняла голову, расставаясь с воспоминаниями и желаниями и возвращаясь в настоящее.

– Я занимаюсь продажами, – сухо сказала она. – В сети.

Они ждали продолжения, но его не последовало.

– Вот как? И что вы продаете?

– Все, что могу найти. Хожу на распродажи. Ищу. Книги, игрушки, одежду. Люди все покупают. И готовы хорошо платить. Сегодня утром я продала два кольца для салфеток за пятьдесят долларов. Это были очень старые кольца.

– Мы хотим показать фотографию вашему мужу, – сказал Босх. – Не знаете, где его можно найти?

Она покачала головой.

– Где-то там, в Стране игрушек. Я уже давно ничего о нем не слышала.

Наступило тяжелое молчание. В Лос-Анджелесе приюты для бездомных находились неподалеку от фабрики игрушек. Там же действовали фирмы оптовой продажи. Зачастую бездомные даже устраивались спать перед дверью какого-нибудь склада.

Смысл сказанного Мюриель сводился к тому, что ее муж растворился в мире еще державшегося на поверхности человеческого мусора. Владелец популярного ресторана для звезд опустился на дно человеческого существования и, потеряв все, обитал на улице. Но при этом у него был дом. Он ушел только потому, что не мог больше оставаться в этом доме после случившегося с дочерью. А жена осталась. Здесь было какое-то противоречие.

– Когда вы развелись? – спросила Райдер.

– Мы так и не развелись. Наверное, я всегда думала, что рано или поздно Роберт опомнится и поймет, что от случившегося не убежать. Я надеялась, что он все осознает и вернется. Но пока…

– Вы знали всех друзей вашей дочери? – спросил Босх.

Мюриель задумалась.

– Мне казалось, что всех. Я думала так до того самого утра, когда она исчезла. Но потом мы стали узнавать кое-что. Оказалось, что у нее были свои тайны, что она не обо всем нам рассказывала. Наверное, именно это больше всего не дает мне покоя. Не то что у нее были секреты от нас, нет, но она не доверяла нам. Я постоянно думаю, что, если бы Бекки рассказала о своих проблемах, все вышло бы по-другому.

– Вы имеете в виду беременность?

Мюриель кивнула.

– Почему вы считаете, что это связано с остальным, с тем, что произошло потом?

– Просто материнский инстинкт. Никаких доказательств у меня нет. Мне лишь кажется, что с этого все и началось.