Книга Короткого Солнца - Джин Вулф

— Ты глубже, чем кажешься. Это показывает и твоя книга.

Я сказал, что, надеюсь, достаточно глубок, и спросил, нашел ли он кого-нибудь, кто действительно был в Паджароку.

— Пока нет, но каждые несколько дней в гавани появляется новый торговец. Хочешь подождать?

— По крайней мере, день или два. Я думаю, что это стоит того, чтобы получить информацию из первых рук.

— Хочешь еще раз прочитать их письмо? Там нет ничего, что говорило бы, где это — мне, во всяком случае. Но ты можешь увидеть там что-то, что я пропустил, а на своем острове ты едва взглянул на него.

— Мне принадлежит только южная часть, треть или около того. Нет, я не хочу читать его снова, или по крайней мере не сейчас. Не мог ли ты попросить кого-нибудь скопировать его для меня, более четким почерком? Я хотел бы иметь копию, чтобы взять с собой.

— Никаких проблем. Мой клерк может это сделать. — Он снова пристально посмотрел на меня. — Почему тебя беспокоит мой клерк?

— Не беспокоит.

— Я знаю, что беспокоит. Я хочу знать, почему.

— Когда мы были в туннелях и на посадочном аппарате, и в течение многих лет после того, как мы приземлились, я думал... — слова не вышли из меня, и я отвернулся.

— Ты думал, что мы все здесь будем свободными и независимыми? Как ты?

Я неохотно кивнул.

— У тебя была ферма, у тебя и у твоей девушки. Твоей жены. Вы не смогли добиться успеха. Не смогли даже вырастить достаточно, чтобы прокормить себя.

Это слишком болезненно. На витке и так достаточно боли, стоит ли мне причинять себе еще больше?



 

На Зеленой я встретил человека, который не мог видеть инхуми. Они были там, но его разум не принимал их. Можно сказать, что его зрение в ужасе отшатнулось от них. Точно так же мое внутреннее зрение отказывается фокусироваться на вещах, которые я нахожу мучительными. В «Горностае» мне приснилось, что я убил Шелка. Возможно ли, что я действительно пытался однажды, выстрелив в него из игломета Крапивы, когда он исчез во мгле? Или что я на самом деле не отдал ему свой?

(Я должен был сказать Сухожилию, что игломет, который я оставил ему, принадлежал его матери, которая забрала его у генерала Сабы и отдала мне у входа в туннели; я никогда не видел лучшего. Позже, конечно, я так и сделал.)

Еще больше боли, но это я должен подавить. Ради самого себя я намерен сделать рассказ как можно более кратким — параграф или два, если получится.

Когда я вернулся на баркас, то обнаружил, что меня ограбили: взломали мои сундуки с грузом, бумага исчезла, вместе с большим количеством снастей и несколькими другими вещами, которые я привез с Ящерицы.

Перед тем как отправиться к Кабачку, я попросил владельца лодки, пришвартованной рядом с моей, человека, с которым я ходил в палестру, присмотреть за баркасом. Он обещал, что сделает. Теперь я пошел поговорить с ним. Он не мог встретиться со мной взглядом, и я понял, что он сам меня ограбил. Я набросился на него и избил, но так и не вернул свою бумагу.

После этого, весь в синяках и крови, я обратился за помощью к Кречету, Лиатрис и Струпу, но так и не получил ее. Струп уехал на одной из своих лодок. Кречет и Лиатрис были слишком заняты, чтобы увидеть меня.

По крайней мере, так мне сказали их клерки.

Я получил небольшую помощь от Теленка, который поклялся, что это все, что он может дать, и ничего от других моих братьев; в конце концов мне пришлось вернуться к Кабачку, объяснить ситуацию и попросить одолжить три карты. Он согласился, взял мое долговое обязательство на эту сумму плюс восемь процентов, а затем разорвал его на моих глазах. Я должен ему гораздо больше, чем три карты, и это слишком короткая благодарность.

Переоснастив баркас, я отправился на юг вдоль побережья в поисках места, которое мне описали как скалу со стогом сена на ней.

Еще до того, как меня ограбили, я разговаривал с Кабачком и размышлял, как бы мне узнать у него то, что Его Высокопреосвященство не пожелал мне сообщить, когда мы беседовали в тот день, когда я вошел в порт. В конце концов я понял, что Кабачок более чем достаточно проницателен и видит меня насквозь; единственным выходом для меня было спросить его прямо, что я и сделал.

— Девочка еще жива, — сказал он, поглаживая подбородок, — но я уже давно не видел старую сивиллу и ничего не слышал о ней.

— Как и я, — сказал я ему, — но должен был. Она была здесь, в городе, а я по большей части на Ящерице, и мне всегда казалось, что я когда-нибудь наткнусь на нее, когда привезу бумагу на рынок. — Полный самобичевания, я добавил: — Наверное, я воображал, что она будет жить вечно, что она всегда будет здесь, если я захочу ее увидеть.

Кабачок кивнул:

— Мальчики всегда так думают.

— Ты прав. Мои, по крайней мере. Когда ты так молод, что в твоей жизни мало что меняется, ты считаешь, что никаких изменений никогда не произойдет. Это вполне естественно, но это ужасная ошибка и чаще всего неверно, особенно с моральной точки зрения.

Я ждал его комментария, но он ничего не сказал.

— А теперь... Ну, я пойду искать Шелка, а он далеко, если вообще жив. И мне кажется, что будет неправильным уехать, не повидавшись с Мэгги. Кстати, она больше не сивилла.

— Нет. — Кабачок почти извинялся. — Наш Пролокьютор снова сделал ее сивиллой.

— Он мне этого не сказал. (На самом деле он наотрез отказался рассказывать мне что-либо о ней.) Ты знаешь, что я с ним разговаривал?

Кабачок кивнул.

— Вот то, что я хотел узнать, или самое главное. Я хотел узнать, что случилось с ней и Мукор, но он не сказал мне и даже не объяснил, почему не сказал. Ты должен знать, где они, и даже он признался, что они все еще живы.

— Я слышал разговоры людей, с которыми веду дела, вот и все. Я не слежу за всеми, что бы люди ни думали. — Кабачок сложил обе руки на своей трости и долго смотрел на меня, прежде чем заговорить снова. — Я сомневаюсь, что знаю столько же, сколько он, но она хотела помогать здесь, обучая детей, как раньше. Вот почему он снова сделал ее сивиллой, и она убиралась и готовила для него. Но сумасшедшую девочку он не пускал в дом.

Я улыбнулся себе. Не так-то легко не пустить Мукор.

— Во всяком случае, с ней были какие-то неприятности. С этой сумасшедшей внучкой.

Он ждал, когда я заговорю, так что я кивнул. Мукор часто бросала еду и тарелки в Крапиву и меня, когда о ней заботились мы.

— Говорили, что она сводила с ума и других людей. Я в это не верю и никогда не верил, но так говорили. Однажды они исчезли. Если вы спросите меня, толчок им дал старый Пролокьютор. Он никогда не признавался в этом, насколько я знаю, но думаю, что, вероятно, он это сделал. Может быть, он и немного помог им с переездом. Это было, — Кабачок закатил глаза к потолку, — пять лет назад. Где-то около. Может быть, шесть.