Гражданский спецназ - Альберт Байкалов

Не открывая глаз, Вадим Скоробогатов перевернулся на бок и принялся шарить, как ему показалось, по полу рукой в надежде понять, где его на этот раз свалил сон.

Однако ни привычного ковра, который был в комнате, ни линолеума, которым был покрыт пол в кухне, он не нащупал. С трудом разомкнув веки, Вадим приподнял голову.

Взору предстала обшарпанная стена, в тусклом свете электрической лампочки казавшаяся серой. Было холодно. Правая половина туловища, на которой он лежал, онемела и почти не чувствовалась.

«Как я в подъезде оказался?» – мысленно задал он себе вопрос и, превозмогая головокружение, перевернулся на спину.

Некоторое время ему казалось, что он падает с огромной высоты, одновременно вращаясь.

Собравшись с силами, он сел.

Результаты визуального осмотра его попросту ошеломили. Скорый даже мотнул головой, из-за чего новый приступ головокружения свел все его старания на нет. Он вновь оказался в горизонтальном положении. Вторая попытка перебороть гравитацию увенчалась успехом.

Для него, умудренного опытом, не раз вступавшего в конфликты с законом, не составляло особого труда даже в состоянии полнейшей дезориентации понять, что на этот раз он проснулся в камере временно задержанных, а попросту в обычном «обезьяннике».

Словно в подтверждение его мыслей, в углу на грубо сколоченном из досок топчане зашевелился еще один человек. Что-то пробормотав, он затих. Сначала Вадим хотел растолкать его и узнать, что это за отделение, но затем передумал. Страшно хотелось пить. Но еще больше хотелось выяснить, каким образом он здесь очутился.

От коридора камеру отделяла решетка из стальных прутьев. Услышав доносившиеся оттуда голоса, Вадим встал и, опираясь о стенку, подошел к ней.

Он прекрасно помнил, как выпивал в компании с Лучком на кухне у себя дома. Потом… Потом стол, кухня, лицо Лучка постепенно превращалось в какой-то темного цвета пластилин, и все. Сильно болел лоб. Пощупав его, он обнаружил длинную коросту, которая кровоточила.

– Черт побери, что я мог натворить? – с ужасом прошептал он, глядя на стоящего недалеко от камеры милиционера, о чем-то беседующего через окошко с дежурным. И окликнул: – Командир!

– О! – обрадовался сержант. – Ожил Джеймс Бонд!

– Командир, воды дай, – едва слышно просипел Скорый, чувствуя, как земля вновь начинает уходить из– под ног.

– Что, головка болит? – Милиционер улыбнулся. – А во рту ка-ка?

Тем не менее он взял пластиковую бутылку из—под минеральной воды и подошел к ограждению.

– Плохо, да? – участливо спросил он, весело глядя на Вадима. – Меняю бутылку теплой воды из—под крана на информацию, кого ты сегодня хлопнул.

– Кого хлопнул? – переспросил Скорый.

– Не хочешь говорить, не надо. – Милиционер развернулся, сделав вид, что уходит.

– Кончай издеваться, – прохрипел Скоробогатов, протягивая сквозь прутья руку.

– Ладно, пей, – сжалился блюститель порядка. – Что, действительно ничего не помнишь?

– Не-а, – на секунду оторвавшись от горлышка, простонал Вадим. – Ничего.

– Плохи твои дела, брат. Очень плохи. Лучше, конечно, вспомнить, как ты посреди города на тротуаре с пистолетом в руке заночевать собрался.

– Да ты что! – Глаза у Скорого округлились. – С каким пистолетом?

Всосав в себя почти полтора литра воды, он тяжело дышал.

– Тебе видней.

Блюститель порядка забрал бутылку и, потеряв к нему всякий интерес, отправился прочь.

Усевшись на нары, Скорый принялся напрягать мозги, которые, казалось, превратились в какую-то болезненную субстанцию.

Он ровным счетом ничего не мог понять. Вновь и вновь прокручивал в голове все события, предшествовавшие забытью, но добирался по закоулкам сознания лишь до того места, как, пытаясь выйти в туалет, вдруг почувствовал головокружение.

Стоп! Раньше такого с ним никогда не бывало. Пол, словно палуба корабля, резко ушел из-под ног… Лучок. Виски… Неужели Лучок усыпил его, а потом сдал ментам? Зачем… Чушь какая-то.

В камере временно задержанных не было окна, но по тому, как чаще стали хлопать двери, по все усиливающемуся шуму и оживлению Вадим понял, что близилось начало рабочего дня.

В неведении прошло несколько часов… Наконец к камере подошел уже знакомый сержант в сопровождении еще одного милиционера. Погремев ключами, он открыл дверь. Как ни странно, на него сразу надели наручники и, проведя через коридор, завели в небольшую комнату. Стул. Стол. Небольшой шкафчик. Маленькое окошко с решеткой и тусклая лампочка под потолком.

Милиционер достал из шкафа шнурки от кроссовок и часы, положил на стол.

– Твое?

– Мое, – ответил Вадим и провел рукой по шее, в надежде нащупать золотую цепь. – Больше ничего не было?

– Ствол тебе отдадут позже, – съязвил сержант. – Давай распишись. Он протянул ему листок с описью его вещей.

– Ты садись, – похлопал его второй по плечу, указывая на стул, вмонтированный в пол, – с тобой еще дежурный пообщается. У нас на тебя никаких данных нет.

Вадим подчинился.

Вошел старший лейтенант и уселся напротив.

Брезгливо посмотрев на него, достал ручку:

– Фамилия, имя, отчество, адрес и место работы.

Вадим принялся отвечать, однако, назвав свои данные, замолчал.

На остальные вопросы типа «Как вы оказались во дворе дома номер четыре по улице Гагарина?» или «Откуда у вас пистолет и с какой целью он находился у вас?» Вадим сам бы хотел получить ответы.

Больше всего он боялся, что поблизости от того места, где обнаружили его, всплывет трупик.

* * *

– Как встретили дома? – Не выпуская руки Антона, протянутой для приветствия, Навродский, хитро улыбаясь, заглянул ему в глаза. – Небось жена изнасиловала?

– После такой диеты, – Филиппов невесело усмехнулся, – трусы снять тяжело, не то что на бабу залезть.

Геннадий рассмеялся.

– Ничего, сейчас откормишься. – Лицо его сделалось озабоченным. – Ну, а если серьезно, не ругалась?

– Да нет, что ей ругаться, спросила только, почему такой тощий и совсем не загорел.

Они рассмеялись. Не желая беспокоить кормящую мать, Антон скрыл истинную причину своего исчезновения.

Регине пришлось объяснить, что он откликнулся на просьбу бывшего сослуживца, позвонившего аж из-под Сочи с просьбой помочь в строительстве дома, заодно отдохнуть, благо море в двух шагах.

Однако Антон понял по ее поведению, что она не до конца поверила в это. Но с расспросами не приставала, и это его вполне устраивало.

Вечерело. Лето вступило в свои права. От прогретых солнцем зданий отдавало теплом, как от огромных печей. Навродский с Филипповым не спеша шагали вдоль по улице, ведущей к Волге. Уже между домами было видно голубую гладь великой реки.