Кроме пейзажа - Вадим Ярмолинец

– А что, у них в Техасе так просто купить буровую? Приехал, заглянул в скважину и рассчитался?

– Дима, я тебе никогда не рассказывал, как одному русскому продавали Эмпайр-стейт билдинг?

– Нет.

– Его привезли из «Кеннеди» на 34-ю, показали, как дом выглядит снаружи, завели внутрь, провели по офисам, назвали цену. Нравится? Да, красиво, но для начала хочется что-то менее габаритное. Никаких проблем! Его отвезли на 42-ю к Крайслер-билдингу. Показали снаружи, провели по офисам. Это лучше? Да, это намного лучше, и потом, такой шпиль красивый!

– А документы?

– Видишь вон ксерокс у окна? – он кивнул на копировальную машину «Canon». – Если тебе нужны какие-то документы, я тебе напечатаю. Пятнадцать центов страница.

– А адвокаты сторон, представители банка?

– Слушай, ты как вчера на свет появился! Поверь мне, если я торгую буровыми или Эмпайр-стейт билдингами, то мне ничего не стоит открыть офис и посадить в него одного адвоката, а потом привести к нему на встречу другого, который будет представлять Леону Хелмсли, или Дональда Трампа, или кто там еще владеет этими небоскребами. Это же все кукольный театр, ты что, не понимаешь?

– Уже понял, – сказал я.

– И эта девка, о которой я тебя спрашиваю, могла быть таким адвокатом. Или секретарем такого адвоката. А теперь скажи мне: ты сидел с ней в подвале «Вышки», потом вы вылетели с ней на улицу. И ты не знаешь, куда она делась?

– Не знаю.

– Дима, – укоризненно сказал он, – ты не хочешь быть соучастником мошеников, которые вступили в тайный сговор с целью обмана предположительно порядочных людей и выдали себя за лиц, которыми они не являются.

Я плюнул на щепоть и перекрестился.

– Не богохульствуй.

– Кто, я богохульствую?!

– Ты знаешь мой телефон.

– Никогда его не забываю.

У дверей я остановился.

– Питер, а что с этими, из Баку?

– Не имею представления, – он пожал плечами. – Пострадавших нет, свидетелей нет, никто ни на что не жаловался. Эти ребята в таких ситуациях ищут своих обидчиков без нашей помощи.

Работа снова втянула меня в свой серый омут, и неделя промелькнула незаметно. В пятницу выдался солнечный день, и я ушел из офиса пораньше, захватив почту с собой. Подходя к дому, я увидел беседовавших Шурика и Шпигуна. Шпигун, рубя воздух рукой, говорил:

– …и я ему так и сказал: это – трусость! Но вы можете не волноваться, я давно имею в планах и другую книгу: о евреях-предателях! И вы – хороший кандидат для нее!

Заметив меня, он махнул рукой и, бросив: «Ладно, Шура, пойду поработаю», – двинул к парадной.

Шурик, у которого в руке был кулек с шахматами, сказал:

– Ну шо, Димитрий батькович, пару партий, чтобы отвлечься от забот жизни?

– Можно, только я почту просмотрю быстро.

Устроившись за бетонно-шахматным столом, Шурик закурил и, отмахнув дым от лица, сказал:

– Что ты знаешь? Шпигун будет писать второй том.

– Да, я слышал, про евреев-предателей.

– И знаешь, с кого он начнет?

– Не имею представления.

– С твоего редактора. Он отказался печатать главы из его книги.

От неожиданности я рассмеялся.

– Ну шо ты смеешься?

– Я думаю, что он должен посвятить пару строчек мне.

– Дай время, может, он и посвятит. Слушай, возвращаясь к предыдущему вопросу: посмотри какие неплохие девочки тут крутятся, а? – Шурик кивнул на двух мамаш с отпрысками на качелях. – Смотри на ту в чулках, а? С такой я бы и сам замастырил пару пацанят.

– Пойди познакомься, пока не поздно, может, она одинокая, – предложил я.

– Щас, тока докурю, – сказал он.

Пока Шурик докуривал, я открывал конверты. В одном из них оказался свернутый лист белой бумаги, в котором лежало что-то плотное. Я развернул его и на землю выпала гринкарта. На листке не было написано ни слова, а только стоял красный отпечаток губ.

– Таки красиво, – заметил Шурик.

Он взял у меня из рук листик, рассмотрел со всех сторон, шумно понюхал и сказал:

– Ну, и ше это такое? Прощальный привет?

Потом он взял конверт и, близоруко щурясь, прочел:

– Рома. Италия. Как же ты ее туда отправил, а?

Я покачал головой.

– Я не знаю, Шурик. Я довез ее до Канады, а там она потерялась.

– Так я и думал. Какая-то русская шалашовка. Видимо, в Канаде у нее были еще одни документы. Может быть, даже настоящие. А оттуда она вернулась в Россию. Или в Израиль. Или в Германию. Та еще гастролерша!

– Гастролерша, а гринкарту вернула.

– Попользовалась и вернула, – уточнил Шурик. – Может, она к тебе таки неплохо отнеслась.

Может быть. Я чувствовал себя, как, вероятно, чувствовал себя в 18-м веке мой далекий предшественник – лирический герой виконта Виван Денона. Меня использовали, подарив за услугу две ночи, продолжения у которых никогда не будет. И этот подарок был, как говорится, от чистого сердца. Я поднял с земли гринкарту Иры Кудрявцевой. Потом забрал у Шурика листик с отпечатком губ и, сложив его, положил в стоявшую рядом урну.

– Правильное решение, – похвалил он. – Сантименты – для лохов.

Дома я сел к телефону и позвонил своему доктору Кагановскому.

– Ну, что тебя беспокоит, писатель? – сразу поинтересовался тот.

– Доктор, меня чуть-чуть беспокоит сердце, но я по другому вопросу.

– Надо следить, что ты ешь, – сказал он. – Избегай жирного. Так какой вопрос?

– Вам не нужна в офис хорошая девушка?

– Это из-за нее у тебя болит сердце?

– Нет, болит из-за плохой, а эта – хорошая.

На другом конце линии раздался вздох.

– Сначала они все хорошие. Поэтому надо есть меньше жирного и больше свежих фруктов. Мне нужна девочка в регистратуру, она пойдет?

– Я дам ей ваш телефон, хорошо? Она скажет, что она от меня.

– Давай. И посмотри, когда ты был последний раз на обследовании. Если больше года, приди проверься, сдай анализы, ты меня понял?

– Я вас понял, спасибо. Если она позвонит, ее зовут Ирина Кудрявцева.

Повесив трубку, я достал листок с телефоном Кудрявцевой и скоро услышал знакомый голос:

– Слушаю вас.

– Здравствуйте, Ира, это – Дмитрий Санин из «Русского репортера». У меня есть для вас две новости.

– Одна плохая, одна хорошая, начинайте с хорошей.

– Обе хорошие.