Уильям Шекспир. Человек на фоне культуры и литературы - Оксана Васильевна Разумовская

(1360) и «О знаменитых женщинах» (1361). Из них читатель, знающий латынь, мог почерпнуть подробности личной жизни и гибели исторических и мифологических персонажей, таких как Елена Троянская, Клеопатра, Самсон, Ирод, король Артур. Трактат «О несчастьях славных мужей» был переведен на английский язык поэтом Джоном Лидгейтом в 1431–1438 годах под заглавием «Падение государей». Продолжение его поэмы появилось уже в тюдоровскую эпоху в виде коллективного сборника «Зерцало для правителей», изданного поэтом Уильямом Болдуином и придворным сочинителем Джорджем Феррерсом. В «Зерцале» любовная тема не акцентировалась, хотя играла немаловажную роль в историях персонажей. Шекспир и его собратья по перу нередко прибегали к поэме как источнику сюжетов и мотивов для своих произведений.

Сборник поэтических биографий неоднократно переиздавался в елизаветинскую эпоху, каждый раз вбирая в себя все новые персоналии из относительно недавнего для читателей прошлого; наряду с Тезеем, Иокастой и Александром Македонским, «Зерцало» повествовало о жизни и смерти английских правителей, включая двух Ричардов, трех Эдуардов и саму Елизавету (в редакции 1610 года). Практически все герои шекспировских хроник присутствовали в «Зерцале». Самый первый из сохранившихся вариантов сборника, датируемый 1559 годом, содержал рассказанную в прозе историю падения Хемфри и его супруги.

Элеонора Кобэм была второй женой Глостера, и бракосочетание этой четы было итогом продолжительной любовной связи лорда-протектора и фрейлины его первой супруги. Первые годы этого брачного союза были похожи на утопию в ренессансном духе. В Гринвичском дворце, построенном по заказу Хемфри[105], собирались приглашенные радушным герцогом поэты, ученые, музыканты и богословы, а леди Глостер, ставшая герцогиней через несколько лет брака, царила в этом благородном сообществе. Под влиянием честолюбия или по наивности (а возможно, в результате интриг йоркистской оппозиции) Элеонора совершила роковую ошибку в очень средневековом духе: желая узнать (или изменить) будущее, она прибегла к помощи астрологов и других служителей сомнительных наук и темных культов[106]. Факт ее обращения к потусторонним силам дошел до инквизиции и двора, и леди Глостер была арестована по обвинению в использовании черной магии и покушении на жизнь короля (о судьбе которого Элеонора хотела узнать у вызванных духов). Ее пособников – колдунью-знахар-ку и астролога – жестоко пытали и казнили, а саму герцогиню подвергли унизительному покаянному ритуалу, лишили всех званий и владений и отправили в пожизненную ссылку. В истории падения самого Глостера эта была неожиданная и очень горькая, но далеко не последняя потеря.

Рисуя образ Элеоноры в пьесе «Генрих VI» (2), Шекспир выводит на первый план ее амбициозность и решимость. Она продолжает галерею образов, открытую Жанной д’Арк, мечтавшей «превзойти свой пол». Леди Глостер вступает в мужскую игру, пытаясь разбудить честолюбие супруга – или устранить его, если это потребуется, и цена, которую она готова заплатить за свое возвышение, устрашила бы многих отважных англичан.

Будь я мужчина, герцог, ближе всех

По крови королю, – я б устранила

Все камни преткновения и путь

По безголовым трупам проложила б.

Я женщина, но все же не премину

В игре Фортуны роль свою сыграть.

Шекспир приписывает Элеоноре далекоидущие замыслы, которых историческая леди Глостер не могла лелеять. Но автору здесь интересна не верность фактам, а зарисовка на тему женского властолюбия, которая занимает его на протяжении практически всего творчества. Сквозь образ герцогини, едва намеченный в пьесе и почти эпизодический, красноречиво проглядывает силуэт леди Макбет, готовой так же идти «по безголовым трупам» к своей цели. Монолог леди Глостер, адресованный ее нерешительному (в пьесе) и лишенному властолюбия мужу, мог бы, за вычетом исторических деталей, принадлежать и супруге Макбета. Леди Глостер не менее язвительна, красноречива и убедительна, чем была супруга Кавдорского тана в попытках заставить мужа устремиться к заветной цели – короне:

Не Генриха ль корону видишь там,

Украшенную всею славой мира?

Коль так, мечтай о ней, простертый в прахе,

Пока она тебя не увенчает.

Схвати рукою обруч золотой!

Что? Коротка? Я удлиню своей,

И, общей силой захватив корону,

Мы головы поднимем к небесам

И никогда уж не унизим взоров,

Не удостоим нашим взглядом землю.

Столкнувшись с последствиями своего властолюбия, обе героини утрачивают прежнюю решимость и погружаются в душевный мрак, не будучи в состоянии достичь подлинного раскаяния и лишь сожалея об утраченном.

Элеонора: «Нет, мрак мне будет светом, полночь днем, / Мысль о моем былом величье – адом».

Леди Макбет: «В аду темно».

В пьесе «Генрих VI» (2) всего две женские фигуры, но обе они принадлежат к одному типажу, хоть и представленному в разных вариациях. Маргарита Анжуйская, в отличие от леди Глостер, не только лелеет честолюбивые планы, но и решительно приступает к их реализации. Эта жестокая, двуличная женщина «несокрушимой силы духа» в результате интриг Сеффолка оказалась на английском престоле, но при этом ненавидела свою новую родину и своего благочестивого, лишенного мужской харизмы супруга. Отношения королевской четы были такими напряженными, что отцовство их первенца многими ставилось под сомнение. Неудовлетворенные амбиции Маргариты привели к обострению конфликта между йоркистами и ланкастрианцами и, в конечном счете, к Войне Роз. Репетицией гражданской войны становится ссора двух сиятельных дам – королевы и герцогини, – по своим последствиям сопоставимая с конфликтом Брунгильды и Кримхильды[107], то есть эпическая в своей масштабности и непримиримости:

…Но все они не так мне досаждают,

Как гордая протектора жена.

Она плывет по залам в свите дам,

Как будто бы она императрица,

И чужестранцы при дворе английском

Ее за королеву принимают.

Как и ее соперница Элеонора и соотечественница Жанна, шекспировская Маргарита презирает свой пол; в ее устах «женщина» – это ругательство. «Трус, баба, малодушное созданье! / Иль не хватает духу клясть врагов?» – клеймит она малодушие своего любовника[108] Сеффолка, приговоренного к изгнанию; «коль страх мой глуп, скажите: бабья трусость» – так отзывается о своих подозрениях касательно замыслов Глостера. Даже их любовная связь зародилась не под сенью садов или в бальном зале, а на поле боя, под звуки сражения[109].

Общей темой всех трех частей «Генриха VI» является война, которую Клиффорд-младший называет «дочерью ада». Однако во второй части трилогии баталии, в которые вовлечены персонажи, происходят в основном в сфере политики, где главным оружием противников являются не мечи или аркебузы, а козни, интриги и заговоры. Образ государства как тела, пораженного болезнью и немощью, дополняется во второй части пьесы сквозным