Вьетнамская жар-птица - Юлия Монакова

В разгар процесса зазвонили в дверь – продолжительно, настойчиво, бесконечно-испуганно. Такие звонки обычно не несут с собой ничего хорошего. Все переполошились. Мачеха бросила свою картошку и понеслась открывать; вслед за ней в прихожую выскочили Вера с бабушкой; взволнованный отец тоже возник на пороге своего кабинета.

Это пришла Дина. Но в каком виде!.. Зарёванная, с потёкшей тушью, без шапки, с взлохмаченными волосами.

– Доча, что с тобой? – Ольга кинулась к ней в страхе.

– За мной… какие-то уроды увязались, – прорыдала Дина. Она была на дне рождения у одноклассницы, и происшествие случилось во время её возвращения домой. – Шли молча, но я сразу поняла, что они меня преследуют… Я резко пустилась бежать, они – за мной… До самого двора за мной гнались, а около подъезда отстали.

Все ахнули хором.

– Боже мой… девочка моя! – Громова с силой прижала дочь к себе. – Да как же это можно… Да что же это… Даже подумать страшно, что могло бы случиться…

– Они в подъезд точно не вошли? – с испугом спросила потрясённая Вера.

– Нет, – икая, отозвалась Дина, – я по лестнице… бегом, лифта ждать боялась… за мной никто не входил.

– А шапка твоя где?

– Свалилась где-то…

И тут Снежную королеву прорвало.

– Господи, да когда же кончится этот мрак, весь этот ужас! – захлёбываясь слезами, закричала она. – Когда мы спокойно сможем ходить по вечерним улицам, не вздрагивая и не опасаясь, что нас изнасилуют или ограбят?! Что ты молчишь? – набросилась она на мужа. – У тебя две дочери, между прочим! Ты не подумал, каково им жить в этих условиях?!

– Оленька, успокойся… – начал было отец, пытаясь взять её за руку, но она отбросила его ладонь.

– Я так… больше… не могу, – задыхаясь, выговорила она. – У меня сегодня порвалась последняя пара колготок. Мне не в чем идти на работу, понимаешь ты это или нет?! Я и так покупаю только телесный цвет, чтобы дырки не были слишком заметны… Но сколько можно… сколько можно уже? – закричала она с новой силой.

– Верочка, – скомандовала бабушка негромко, – накапай Оле тридцать капель валерьянки.

Вера испуганно попятилась в сторону домашней аптечки, где стояла бутылочка с валериановой настойкой. Мачеха же продолжала рыдать:

– Я хочу… прийти в магазин и купить ту шмотку, которая мне понравится! Вот просто – понравится! А не то дерьмо, что, быть может, мне предложат. Хочу есть свежие овощи и фрукты, а не выбирать между гнильём или неспелым…

Вера торопливо сунула мачехе в руку стакан.

– Выпей, – властно приказала старуха невестке.

Ольга, стуча зубами о край стакана, послушно проглотила валерьянку.

– Та-а-ак… – медленно проговорил отец, растирая левую сторону груди ладонью.

Что-то особенное было в его голосе, жёсткое и страшное, отчего все моментально примолкли и уставились на него.

– Мы завтра же начинаем собирать документы на эмиграцию, – выдохнул Громов. – Так жить больше невозможно.

Римма Витальевна открыла было рот, чтобы возразить что-то, но сын остановил её одним движением руки.

– Мама, – резко проговорил он, – помолчи. Ты можешь оставаться в России, если хочешь. Твоё право. Но мы уезжаем отсюда. И чем скорее, тем лучше.

1995 год

Римма Витальевна медленно отворила дверь своим ключом и вошла в прихожую. Квартира встретила её удручающей тишиной и тем обычным беспорядком, который остаётся после суматошных сборов. Полуоткрытые ящики письменного стола и дверцы комода; пёстрая груда журналов, веером разлетевшихся по полу; огрызки колбасы и недопитые чашки чая на кухне, где бабушка всего несколько часов назад торопливо строгала бутерброды на всех…

Громовы собрали чемоданы заблаговременно, но до самого отъезда периодически кто-нибудь неожиданно вспоминал об очередной вещи, жизненно необходимой в Америке. Чемоданы снова открывались, вещи утрамбовывались ещё плотнее, хотя казалось – плотнее уже некуда.

Римма Витальевна, тяжело ступая, прошла на кухню и опустилась на табуретку, неподвижно глядя перед собой. Перед глазами всё ещё стояла картина торопливого прощания в Шереметьево, неловкие смазанные поцелуи, попытка скрыть грусть и страх на растерянных лицах…

– Ну… не навек же прощаемся, – пытаясь бодриться, выговорил её сын. – Железный занавес давно рухнул, так что никаких сожжённых мостов и обрубленных концов!

Вера стояла, по-детски надув губы, и пристально глядела на самолёты за стеклом. Она специально отвернулась от всех, чтобы никто не заметил набухших от слёз глаз. Зареветь сейчас было бы глупо, неправильно, стыдно… В конце концов, ей почти пятнадцать лет. Она совсем взрослая. Она покидает Родину и улетает в США. У неё там начнётся новая, счастливая жизнь…

– Верочка, – произнесла старуха, и голос её звучал не привычно властно, а просительно, как у нищей.

Горло Веры сжало мучительным спазмом. Нельзя плакать, нельзя!.. Только не перед бабушкой!

– Да, бабуль, – выговорила она ровно.

Римма Витальевна попыталась улыбнуться.

– Заниматься… Не забывай заниматься каждый день. Не зарывай свой талант в землю. Развивай его!

– Обещаю, – заверила Вера. – Всё будет хорошо, ба. Ты не волнуйся за меня. Я не подведу…

Ольга и Дина тоже выглядели взволнованными, но их волнение было иного рода. Мысленно они уже приземлились в благословенной стране, и на лицах их не было страха, только предвкушение.

…Тишину разорвал звонок телефона. Римма Витальевна вздрогнула, как от звука пожарной сирены. Господи, кто там ещё названивает… Может, хватит ума её сейчас не тревожить. Не до этого…

Однако телефон продолжал надрываться. Он звонил и звонил. Старая женщина с трудом доковыляла до прихожей и сняла трубку.

– Алло.

– Здравствуйте… Скажите, а Вера Менделеева здесь живёт? – выпалил взволнованный голос на том конце провода.

Это опять был он. Тот несносный мальчишка. Как же он надоел ей за все эти годы… Бог знает, каких трудов ей стоило скрывать его звонки от Верочки почти девять лет. Этот парень то пропадал на долгие месяцы, то вдруг снова возникал как из ниоткуда и требовал к телефону Веру. Римма Витальевна устала повторять, что в квартире такие не проживают. Он, кажется, не верил – не хотел верить… Бабушка не желала тревожить девочку, понапрасну бередить её старые раны, и специально упорно обманывала Ромку – а это, конечно же, названивал именно он. Римма Витальевна хотела, чтобы внучка забыла своё прошлое как страшный сон. Но этот бессовестный мальчишка продолжал настойчиво звонить и спрашивать Веру.

В этот раз у неё не было ни сил, ни причины больше врать.

– С сегодняшнего дня Вера здесь больше не живёт, – выговорила она бесцветным тоном. – Она навсегда уехала в США. Прекратите звонить сюда, молодой человек. Вы мне смертельно надоели…