Белое безмолвие - Сара Лотц

Но когда показались ледяные пики, возвышающиеся над промежуточным лагерем, это ощущение пропало. Оно ушло. Он ушел. Ведь я уверена, что это именно он. Почему? Не знаю. Он просто ощущается как мужчина. Испытываю облегчение от того, что он оставил меня в покое, но это значит, что у меня появились симптомы гипоксии. Вернется ли он, когда я начну подниматься снова?

К счастью, чем ниже я опускаюсь, тем плотнее становится воздух и тем больше радуется мое тело. Физически я в хорошей форме. Но не могу отрицать, что в психологическом плане есть проблемы.

Обычно я забываю свои сны, как только просыпаюсь. Но сон последней ночи все-таки запомнила в подробностях.

Мы с Уолтером снова на Броуд-Пик, лежим в палатке, вокруг ревет ветер, такое чувство, что в любой момент нас может унести. Уолтер заснул, а я не в силах, всё вжимаюсь телом в неровную землю, как будто пытаясь противостоять силе ветра. Затем слышится глухой стук, стук, стук, СИЛЬНЫЙ УДАР – я сначала не понимаю, что это такое, но потом Уолтер орет: «Нет, Джульет, нет! Лавина!» Потом БУМ! – до нас докатывается ударная волна, и я падаю, кувыркаюсь, не контролируя себя, мой сбитый с толку мозг убежден, что я под водой, что меня смыло прибоем. Затем я останавливаюсь. В этот момент какой-то толчок поднимает меня. Я сажусь, всё вокруг белое, я не понимаю, где я, но почему-то начинаю искать перчатки. В панике я рою, рою и рою голыми руками снег, который пахнет, как горячее картофельное пюре с маслом. И тут я нахожу Чюи, плюшевого мишку Маркуса. Я поднимаю руки и вижу, что они постепенно становятся черными, словно в ускоренном видео, показывающем, как увядают цветы. Я не могу дышать: горло забито снегом, и когда я пытаюсь достать его оттуда, мои почерневшие пальцы крошатся. Я прошу Уолтера помочь мне, но его нет рядом.

Я проснулась, лихорадочно хватая воздух ртом. Сперва я убедилась в том, что запасные перчатки и утеплители для ботинок находятся под рукой.

Сон этот был только отголоском того, что на самом деле произошло в те ужасные секунды на Броуд-Пик, но даже теперь, окончательно проснувшись, я до сих пор чувствую боль в горле, как будто оно на самом деле было забито снегом, а пальцы мои непрерывно дрожат.

Команда Паулины сделала перерыв в своем графике акклиматизации, и она пришла ко мне, принесла кусок пирога (на вкус он – как опилки, но я все равно его съела: на меньшей высоте ко мне вернулся аппетит). Она слышала, что Стеф завершила первый цикл акклиматизации, но не знает, в какой она сейчас форме.

Будет ли Стеф проходить мимо тела Уолтера, когда в конце концов в одиночку отправится к вершине? Согласно верованиям шерпов, нельзя прикасаться к погибшим на горе, так что маловероятно, чтобы кто-то сбросил его в расселину ледника. Он по-прежнему лежит там на боку с открытыми заледеневшими глазами.

Пытаюсь отвлечься, занимаясь своей книгой.

Сейчас мне странно думать, что, когда я впервые встретила Уолтера, я его боялась. Он входил в элитную команду бесстрашных альпинистов, обычно тусовавшихся на скалах под Бригамом. Уолтер был несговорчивый, жесткий, с сильным сандерлендским акцентом, и мы все испытывали благоговейный страх перед ним и тем фактом, что он отказывался использовать подручные средства, каким бы сложным ни был маршрут. Я не могла поверить собственной удаче, когда он взял меня под свое крыло. Он первым увидел мой потенциал. Уолтер стал моей опорой, после того как умерли мои родители. Поддержал меня, когда я сказала, что хочу подняться на большие пики. Он никогда этого не говорил, но я знала, что он был разочарован, когда я вышла за Грэхема и оставила альпинизм, чтобы присматривать за Маркусом. Но он не сомневался, что я еще вернусь. И терпеливо ждал моего возвращения в горы. Он верил, что я не смогу оставаться в стороне. Он был прав.

В прошлом году он оказался здесь ради меня. Но он сам хотел умереть в горах. Ему была невыносима мысль об угасании в доме престарелых, о постепенном разрушении тела.

Что он увидел перед смертью?

Этим утром на лагерь опустилось облако. Весь день я провела в палатке.

В самом начале моей карьеры меня называли Ангелом Альп; это прозвище из какого-то таблоида прилипло ко мне после того, как я за один сезон совершила пять одиночных восхождений подряд. Но это признание вышло мне боком после того, как родился Маркус, а я продолжала ходить в горы, в особенности когда мы с Уолтером предприняли наши первые совместные штурмы больших вершин. Поползли слухи, что это он совершает все сложные подъемы, и, несмотря на мой послужной список одиночных восхождений и тот факт, что в большинстве случаев именно я шла первой, стали говорить, что без него я не в состоянии преодолеть даже лестничный пролет, не говоря уже о пиках высотой более 26000 футов. Хуже того: одна испанская команда обвинила нас в том, что мы фальсифицировали свой подъем на Броуд-Пик. Позже мы доказали свою правоту, но урон уже был нанесен. Чем-то я настраивала людей против себя. Стало модным подвергать нападкам мое решение подниматься без кислородной маски, подвергая себя риску («Ведь она же мать!»), а самые злые языки намекали на то, что как раз мои амбиции и привели к гибели Уолтера. Говорили, что он был уже слишком стар, чтобы ходить в горы, – хотя он только разменял пятый десяток, – и что это я заставляла его продолжать. Как несправедливо! Как жестоко! Как больно! И так из Ангела Альп я превратилась в Ангела Смерти.

Слишком много слов? Слишком много оправданий? Но я должна рассказать об этом в книге.

Меня продолжают одолевать мрачные мысли. Почему Уолтер после нашего возвращения с Броуд-Пик не стал публично опровергать утверждения, будто я была более слабым партнером? Это задело Грэхема, и, вероятно, он был прав, когда злился. Я искала объяснения поведению Уолтера, говорила, что общественное мнение не имеет для него значения и что ни один здравомыслящий человек не поверит в тот бред, который пишут в газетах. Возможно, Уолтер и сказал бы что-то, если бы я его попросила. Возможно, я боялась того, что он скажет. Откуда пришла эта мысль? Он ведь был моей каменной стеной.

Остальные только сейчас вернулись в базовый лагерь. Все успешно провели разведку подъемом в Лагерь II, включая и Андрея, который сказал, что чувствует себя уже лучше. Было приятно увидеть их всех. Даже Пафосный Том был любезен со мной.

Сегодня провела больше времени с Эри. Погода, вплоть до высоко расположенных лагерей, была к ним менее благосклонна, чем ко мне, но она уверена, что вся наша команда совершит восхождение в полном составе. Я едва не рассказала ей о Третьем Человеке. Но я до сих пор беспокоюсь из-за того, что это были первые признаки церебрального отека, которые исчезли сейчас, когда я спустилась на меньшую высоту.