Дни знамений - Катарина Керр

– Оставь лишние слова, регент! Где истинный король?

– Что вы имеете в виду, святой отец? Я не знаю! Хотел бы знать, о да, но…

– Ты лжешь! Все знаки указывают на то, что в сей момент единственный истинный король Дэверри находится в этом замке. Где он?

Трубы вскрикнули в третий раз; барабаны умолкли. Все, кто был в зале, обратили свои взоры на Элика, словно обвиняя его в черной измене. Регент же смотрел на них широко раскрытыми глазами, устрашенный и озадаченный.

– Бэл назвал нам этот самый день. Бэл ниспослал нам знаки. Бэл благословил нас знанием истины!

– Благословенно будь имя его, – тихо произнесли жрецы за его спиной. – Благословен будь свет небесный!

– Когда говорит Податель Законов, все мужчины и даже все женщины должны слышать его речи. Истинный король здесь, в этих стенах, регент!

Элик пытался что-то сказать, но язык не слушался; лоб его покрылся испариной. Беллира мысленно перебрала все свои подробные знания о замке: уж если короля держат пленником где-нибудь в потайной комнате, то она лучше всех сможет догадаться, где он. Вдруг она обнаружила, что во время этой потрясающей душу церемонии Невин ускользнул от стола, и снова сердце ее забилось, и дыхание перехватило.

Никед преодолел три ступеньки и взошел на возвышение. Золотой серп покачивался на его поясе, словно оружие. Элик упал на колени. Жрец повернулся лицом к залу и выкрикнул:

– Где единственный истинный король всея Дэверри? Он сидит среди вас! Неужели вы не узнали его?

В дальнем конце зала встал Маррин; простое движение – совсем юный человек, подросток, встал и отбросил в сторону грязный, поношенный плащ. Но все, кто видел это, и благородные лорды, и служанки, разом ахнули. Казалось, будто солнце на мгновение вернулось, чтобы осиять его, прежде чем уйти извечным путем своим в Иной мир; казалось, будто весенний ветер слетел сюда, чтобы дохнуть ему в лицо, взвихрить золотые волосы и на краткий миг наполнить чадный зал ароматом роз; казалось, будто сам воздух вокруг него ожил, словно одного его присутствия было достаточно, чтобы наполнить пространство зала бодростью и прохладой, как летняя гроза.

– Кто взывает здесь к королю? – голос его прозвучал звонко и ясно.

– Я взываю! – медленно и осторожно Никед опустился на колени рядом с Эликом. – Приди же, государь!

Потрескивание огня в очаге казалось громом, пока истинный король шел из дальнего угла к возвышению и всходил по ступенькам. Беллира не могла ни говорить, ни двигаться, ни даже думать. Обрывки жреческого гимна и глупые слова крутились в ее голове как хотели. Это мой муж… ну почему я забыла причесаться…

Маррин подошел к Элику и улыбнулся ему с той детской невинностью, которая подобна вспышке света:

– Рад ли ты меня видеть, регент?

– Государь… – Элик пытался сказать что-то еще, но слезы душили его. – О, мой государь…

Маррин наклонился, взял тьерина за руки и заставил подняться. Тут уже воины в зале не утерпели: пронесся шквал приветствий, военных кличей, имя короля гремело под сводами. Люди вскакивали на ноги, взбирались на столы и скамьи, топали ногами – и вновь и вновь повторяли имя короля. Маррин все с той же чарующей улыбкой смотрел на них, потом вскинул руку, призывая к тишине. Тотчас все смолкло, словно по команде. Беллире вдруг стало страшно: может, этот красивый мальчик – тоже колдун, если вот так сумел явиться вовремя и подчинить себе столько людей, даже не вынимая меч из ножен?

– Друзья, – сказал Маррин, – ради этого дня я был рожден на свет. Ради этого дня были рождены все мы. Но это лишь начало пути. Однажды настанет чудесный день, когда истинный король взойдет на трон Дан Дэверри, и королевство обретет долгожданный мир. Ради блага страны, а не только моего блага, будем молиться, чтобы этот день настал поскорее!

Восторг в зале достиг предела безумия, народ кричал и плакал, а страх Беллиры перерос в слепой ужас. Никто не заметил, как она выбежала из-за стола, проскользнула в тени помоста и выскочила через потайную дверцу в коридор. Несколько минут она постояла в темноте; стены зала тряслись от рева мужских глоток, словно сам замок дрожал от восторга при виде истинного короля. Она сорвалась с места, промчалась по коридору, потом вверх и вверх по ступенькам, пока, едва дыша, не влетела в детскую, где встретила ее доброжелательная тишина.

Все здесь дышало покоем и безопасностью. Вопреки обыкновению кто-то из слуг успел зажечь свечи в настенных подсвечниках, а на письменном столике стоял детский ужин: чашка молока, хлеб и миска с сушеными яблоками, замоченными в вине с водою и медом. Беллира отнесла хлеб и молоко Мелинне, присела на пол рядом и смотрела, как кошка ест.

– Знаешь, Мелинна, какие у нас новости? Король приехал. Его зовут Маррин.

Кошка, будто откликаясь, приподняла мордочку, торопливо облизалась и снова принялась за молоко.

– Наверно, меня скоро выдадут замуж. А потом я сделаюсь такой же толстой, как ты теперь. Только у меня будет один-единственный котенок. А мужчинам наверняка понравилось бы, если б женщины рожали сразу целыми выводками, как вы. Тогда они могли бы сразу знать, сколько у них будет наследников…

Вдруг она осознала, что плачет. Всхлипывая, она пыталась понять, почему. Маррин оказался красивым, молодым, он вызывал к себе почтение, он был намного лучше, чем в самых смелых девчоночьих мечтах. Такого мужа и во сне ей не грезилось получить. Он никогда не полюбит такую, как я, – подумала она. – Потому-то и плачу…

– Ваше высочество! – она узнала голос Невина, мягкий и сочувствующий. – Что с вами?

– Он никогда не полюбит меня, а жениться-то должен!

Слезы застилали ей глаза, но от нее не укрылось выражение искренней жалости на лице старика, когда он подошел ближе и, осмотревшись, сел рядом с нею на пол. Меллина посмотрела на него и напряглась; обычно она убегала от всех, кроме Беллиры, но Невин протянул кошке руку, она обнюхала его пальцы, поразмыслила – и вернулась к молочку.

Невин вынул из кармана штанов старую, мятую тряпицу и протянул Беллире с той же важностью, с какой придворный подал бы платок из тончайшего полотна. Она вытерла нос, промокнула щеки, но веселее ей ничуть не стало.

– Ваше высочество, Маррин не полюбит ни одной женщины по-настоящему, но оценит вас и привяжется душой. Я сожалею об этом до глубины души, но так и будет, увы. Его единственной истинной любовью всегда будут земля и народ Дэверри. Я сам воспитывал его и потому хорошо знаю.

– Вы воспитывали его?

– Я был его наставником с раннего детства.

– Значит, ты все-таки волшебник! Не нужно меня больше обманывать!

– Ну, по сути это так…

– Уже хорошо. Я так надеялась, что ты волшебник на самом деле!

– И все же, пожалуйста, храни это в секрете!