Элиза и ее монстры - Франческа Заппиа

Но в этом году тетя Кэрол заболела гриппом, а остальная часть семьи едет во Флориду, поскольку, видимо, у некоторых людей принято на День благодарения ездить во Флориду. Я не должна буду отбиваться от их вопросов, и такое чудо омрачает лишь то, что родители решили в качестве компенсации сделать праздник самым мерковским в истории.

Нас всего пятеро. Салли и Черч помогают маме раскатывать тесто для пирога, за это она пообещала им разрешить вылизать кастрюлю, а я тем временем, пристроившись за дальним концом стола, в страхе жду, какую еще страшную работу придумает нам папа. Телефон я держу под столом, его никто не видит, хотя взгляни они на меня, то сразу бы поняли, что я печатаю.

Это странно… что Макс такой странный. Жду дальнейших объяснений, но их нет. Наверное, между ним и Хитер что-то произошло, но если он не написал об этом мне, то не напишет и не скажет никому. Было бы очень мило, думаю я, если бы он сидел сейчас передо мной – тогда я по крайней мере могла бы зацепиться за выражение лица или позу. Макс с Эмми однажды предложили разговаривать по видео, но я наложила вето на эту идею. Это как-то неправильно. Мы явно что-то нарушим в наших отношениях, показав свои лица. А теперь мне кажется, что, быть может, видео очень пригодилось бы.

Приходит сообщение от Уоллиса.

Это эсэмэска, а не сообщение через приложение. Не так давно, перед Хеллоуином, я дала ему свой номер, но не потому что хотела, чтобы он мне звонил или еще что. Я написала его в углу нашего листа-«переговорника» в классе для внеклассных занятий, потому что иногда вижу что-то и думаю: «Уоллис посмеялся бы над этим, нужно послать ему фотографию» , но мессенджер плохо обрабатывает фото, так что эсэмэски удобнее.

И теперь он пишет мне, а сейчас прислал фотографию. Обычный пирог из сладкого картофеля. Под фотографией подпись: Ужасно люблю пироги из батата.

Отвечаю: Да, я тоже.

Затем он присылает фото своего хмурого лица и пишет: Нет, ты не понимаешь.

Еще одна фотография, на ней только его глаза. Я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО люблю пироги из батата.

Несколько фотографий приходят с интервалами в несколько секунд. На первой треугольный кусок пирога в руке Уоллиса. Затем Уоллис подносит его к лицу – он такой мягкий, что начинает деформироваться в его пальцах. На следующей фотографии Уоллис засовывает пирог в рот, а на последней щеки у него раздуты, как у бурундука, и он закатывает глаза так, будто ничего вкуснее в жизни не ел.

Сжимаю губы, чтобы не расхохотаться, но мои родители чутко улавливают исходящие от меня намеки на веселье и поднимают глаза.

– Что такого смешного, Эггз? – спрашивает папа.

– Ничего, – отвечаю я. Ничто так не портит шутку, как чье-то еще желание посмеяться над ней, особенно родительское.

Вау, пишу я Уоллису. Ты действительно любишь пироги из сладкого картофеля.

Он присылает мне еще одну фотографию, на ней он обнимает пирог и любовно смотрит на него. Весной мы поженимся.

Из меня все же вырывается смешок. Я действительно надеюсь, что Уоллис празднует День благодарения лучше, чем я. Похоже, так оно и есть. Делаю фотографию надутой себя и посылаю ему со словами: О, это самая милая пара из всех милых пар.

– Перестань делать селфи, – делает замечание Салли с другого конца комнаты.

– Я их и не делаю, – фыркаю я в ответ.

– А зачем тебе селфи? – спрашивает Черч.

– Я не делала селфи!

– Эггз, почему бы тебе не убрать телефон и не помочь мне приготовить клюквенный соус? – жизнерадостно говорит папа. Подавляю готовое вспыхнуть раздражение, пузырящееся у меня в груди, кладу телефон на стол и встаю, чтобы помочь папе.

Ужин, как обычно, начинается с заявления мамы о том, что завтра нам весь день придется как следует «повкалывать», чтобы сжечь калории, которые мы усвоим сегодня. Это своего рода вызов – надо побольше съесть сейчас, чтобы активнее поработать в зале завтра. Мне же, слушая все это, хочется объявить голодовку.

Затем родители начинают расспрашивать меня, Салли и Черча о последних событиях в школе, о том, как мы надеемся закончить семестр.

– Черч хочет пригласить Мейси Гаррисон на свидание перед Рождеством, – говорит Салли. И лицо у сидящего рядом с ним Черча покрывается красными пятнами.

– Ничего подобного!

– Вы двое столько рассказывали нам о Мейси Гаррисон, – твердит папа. – И когда же мы с ней познакомимся?

– Вы не будете с ней знакомиться!

Салли улыбается набитым картофельным пюре ртом. Проглотив его, он сообщает:

– А Элиза каждый день тусуется со своим бойфрендом у средней школы. Вы и с ним незнакомы.

– Он мне не бойфренд! – выпаливаю я с горящим лицом. Салли смотрит куда-то между мной и Черчем и смеется.

– Каждый день? – Мама глядит сначала на меня, затем на папу. – Вот почему ты стала забирать из школы Салли и Черча, Элиза?

– Я… нет! Просто я подумала, что им не хочется ездить на автобусе. А Уоллис должен забирать из их школы свою сестру, так что… он мне не бойфренд!

Папа поднимает руки:

– Ладно, ладно, Эггз. Мы с мамой считаем, что должны познакомиться с Уоллисом до того, как дело зайдет дальше.

Я вся горю от унижения:

– Нечему заходить дальше. И хватит об этом.

Теперь вскидывает руки мама:

– Солнышко, понимаешь ли, твой папа просто хочет сказать, что ты в первый раз действительно общаешься с мальчиком, и мы должны подумать о записи к нескольким врачам…

– ХВАТИТ.

Салли зажал рот руками, чтобы не расхохотаться. Черч уткнулся лбом в стол в непосредственной близости от своей тарелки, уши и шея у него багровые. Я медленно оседаю на стуле. Руки и ноги у меня онемели. Засовываю в рот горошину, жую ее, глотаю, чуть не срыгиваю, а затем встаю из-за стола.