Старшая правнучка - Иоанна Хмелевская

Распоряжения по хозяйству на скорую руку выдавши, накрыла я изрядный стол, и мы втроем принялись за еду. Любопытно мне было, какие светлые мысли мужнин разум осенят. В дневнике перед собою признаюсь, истинно светлые.

Матеуш поинтересовался, не имеется ли в Зенином доме каких ценностей, ради которых преступники идут на такие ухищрения. Получив ответ, что за сто лет ее предки не только не приумножили семейных богатств, но последнее растратили, так что никакие припрятанные клады не могут соблазнять злоумышленников, Матеуш спросил – а как же с унаследованным ею имуществом покойного мужа? Оказалось, Зеня передала его в бумаги, которые хранятся в банке. Похвалив Зеню за такую предусмотрительность, Матеуш задал бестактный вопрос, написала ли она завещание. Смутившись, Зеня призналась, что пока нет, ведь она молода, здорова, к чему спешить? "Я-то истинную причину знала, – писала Матильда, – да помалкивала. Матеушу же, как всякому мужчине, ничего путного на сей предмет в голову не пришло, хотя навряд ли о пане Ростоцком не слыхивал".

И тут Матеуш удивил своих собеседниц, предложив им поехать на воды. Его супруга с радостью ухватилась за эту мысль – щегольнуть и развлечься она всегда любила, да Зеня неожиданно отказалась, не желая оставлять хозяйство без присмотра. Обе женщины понимали, куда он клонит: на время Зене следовало бы покинуть опасное для нее место. Зеня проявила недюжинную сметку, сама задав вопрос, не лучше ли ей выйти замуж и тем самым решить проблему, завещав все имущество супругу, тогда неизвестным преступникам не будет смысла лишать ее жизни. "Матеуш душевно возрадовался и ну выпытывать, аль приглядела уже кого в мужья?"

Не успел Матеуш, поев, отправиться по делам, подружки принялись обсуждать самый животрепещущий вопрос – о замужестве Зени. Против замужества Зеня ничего не имела, но мезальянс очень смущал ее, Матильда же не сомневалась – выходить, и баста! А на возражения, что пан Ростоцкий простой конюший, подруга произнесла горячую речь, из которой следовало – главное, что шляхетского происхождения, а если ему еще будущая жена подбросит тысячу-другую на покупку пусть самого завалящего именьица, так и проблем не будет, в свете пана Ростоцкого примут с распростертыми объятиями. Запись в дневнике заканчивалась фразой:

Со слезами на глазах от радости меня расцеловавши, Зеня поспешила к пану Ростоцкому, что коней под уздцы держал. Издали глянула я на него и на поклон ответила. Эх, кабы не Матеуш…

Потрясающая история Зени так увлекла Юстину, что она почти не заметила, как ее младшая дочь Идалия выросла и пошла в школу. И вообще, дети не доставляли Юстине особого беспокойства, так что выполнить прабабкин завет и прочесть ее дневник сам бог велел.

Один за другим Болеслав, Барбара, Амелька, Павлик, Маринка и даже Идалька лично убеждались в том, что занятие это требовало неимоверных трудов, терпения и уйму времени, о чем и сообщили остальным родичам. Остальные родичи тоже уверовали в каторжный труд, на который обрекла прабабка бедную Юстину. А главное, никто не имеет права облегчить ей сей каторжный труд. Юстина, бедняжка, может быть, предпочла бы галеры, да выбора у нее не было, вот почему все семейство по мере сил пыталось помогать несчастной, поддерживая ее материально, морально же Юстина поддерживала их, пользуясь авторитетом самой старшей правнучки.

…По своему обычаю, Зеня опять прибыла чуть свет, полагая, что в эту пору нам без помех удастся переговорить, а как сама себе. хозяйка, ей без разницы, что подумает прислуга, в худшем случае – пани Фулярская с ума спятила, отправившись на утиную охоту с восходом солнца. Ружье с собой Зеня прихватила, а пан Ростоцкий за время нашей беседы постарался настрелять уток.

Уединившись в беседке в дальних аллеях сада, ибо гостила у меня в ту пору тетка Клементина, чрезмерно проворная и любопытная, я в пеньюаре, а Зеня в амазонке, мы повели разговор о Зениных намерениях. Она бы рада за пана Ростоцкого хоть тотчас выйти, да не пристало ранее года по смерти мужа торопиться к алтарю, да еще с конюшим. А ежели скрытно с паном Ростоцким обвенчаться, злоумышленник, на Зенину жизнь покушавшийся, не ведая о том, жизни все равно лишит понапрасну.

Так и сяк прикидывали мы с Зеней, как оно лучше сделать, и ни одна светлая мысль в наших головах не являлась, как вдруг в кустах зашелестело и тетка Клементина собственною персоной нам предстала, тоже в пеньюаре и чепце ночном. Всполошенно мы обе вскочили со скамьи, тетка же, напротив того, на скамью уселась и, утреннюю росу с пеньюара отряхнув, стала упрекать нас, почему ей ранее не доверились, две головы хорошо, а три лучше, особенно если эта третья годов на двадцать разумнее будет. Тетушка малость годочков себе убавила, на добрых тридцать она постарше нас, ну да то без разницы. Потом сесть велела и не таясь призналась: «Слышала я, неразумные дивчины, ваши речи, специально на тот случай за вами в сад пошла, и за то Бога благодарите, а теперь мне расскажите обо всем в подробностях».

Ободрясь ласковыми речами и зная ее доброе сердце, во всем мы с Зеней признались. Зазябли мы все три, и велела нам тетка Клементина в дом воротиться и там в столовой за горячим шоколадом все и обсудить.

Поспешили мы в дом, и там я решила одну мою Кларчу потихоньку разбудить, чтобы остальная прислуга не стала помехой нашей тайной беседе, шоколад же Кларча отменный готовит. И что же? Прокравшись в каморку Кларчину, обнаружила я при ней сладко почивавшего галанта, коего Кларча, с криком вскочив, попыталась от меня под одеялом скрыть. Я же, ей рот заткнувши, с гневом повелела немедля завтрак нам подать и Господа благодарить, что гораздо важнейшее дело имею, нежели ее целомудрие блюсти. Шустрая девка вмиг обернулась, и я еще до столовой не дошла, как шоколад уже на столе стоял.

Совещание трех дам оказалось очень продуктивным. Многоопытная тетка Клементина, выслушав в подробностях историю несчастной Зени, так посоветовала поступить: пусть тот и в самом деле купит себе на Зенины деньги именьице, как раз такое у тетки есть на примете, оформит втайне купчую на свое имя и распустит слухи, что имение досталось ему от дальних родственников. Причем с условием – владеть может только женатый, этим, мол, и объясняется поспешность в оформлении брака И епископ знакомый у тетки сыщется, без придирок обвенчает молодых тайным венчанием, поскольку не прошло года со времени кончины первого супруга новобрачной, а в роли свидетельницы, кроме Матильды, выступит сама Клементина, обожавшая свадьбы. Завещание же Зеня все равно непременно должна написать, причем пусть и молодой муж одновременно пишет завещание в пользу жены. На всякий случай.

Через неделю-две молодые вернутся и еще с месяц от людей поскрываются, но уж она, тетка, позаботится, чтобы все узнали "истинную" подоплеку неприличной спешки со свадьбой. Корысти ради произошла, а ведь известно, "чувства сердечные шокируют, корыстные же интересы всегда в людях найдут понимание". Месяца через три можно и официальные извещения о свадьбе рассылать.

Воспрянувшая духом Зеня поскакала к себе с утками и паном Ростоцким, а Матильда с теткой принялись готовиться к отъезду в Варшаву на тайную свадьбу Зени. Мужу Матильда рассказала о брачном заговоре, и тот его одобрил, только посоветовал в Варшаве не останавливаться у родни, чтобы раньше времени тайное не стало явным, а жить в гостинице.