Битва за Ковель - Роман Пономаренко

Поэтому Николусси-Лек возобновил наступление в 4 часа утра 30 марта, о чем и сообщил по радио гауптману Больму.

Для решающей атаки Николусси-Лек собрал девять танков. В 4 утра «пантеры» выстроились колонной на железнодорожной насыпи и выступили вперед. На левом фланге танковой роты (слева от насыпи) шли пехотинцы Больма. Танки шли, практически не встречая сопротивления, и сумели вырваться вперед, оторвавшись от пехоты. Все шло спокойно, пока в двух километрах к востоку от станции Черкасы «пантеры» не попали под обстрел двух танков, замаскированных в лесу справа от железнодорожной насыпи. В ходе короткой артиллерийской перестрелки на дистанции в 400 метров оба советских танка были уничтожены, победы записали на свой счет командиры танков Фаас и Хербертс. Что это были за танки, толком не ясно, по одним данным, это были поставленные в СССР по ленд-лизу американские танки М4А2 «Шерман», одного из танковых полков 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, приданного на усиление 47-й армии, и впервые появившиеся на этом участке фронта, а по другим — старые добрые тридцатьчетверки.

Станция была взята, а справа от железной дороги был захвачен небольшой склад боеприпасов. Однако затем немцы нарвались на минное поле, в какой-то сотне метров поблизости от станции. Головная «пантера» гауптшарфюрера СС Фааса наехала на мину. Левая гусеница была разорвана. Это было только начало: при попытке обойти обездвиженный танк подорвалась вторая «пантера», шарфюрера СС Хербертса. Колонна остановилась, однако эта вынужденная остановка позволила нагнать танки отставшему батальону гауптмана Больма. Пехотинцы выставили защитный периметр вокруг станции, чтобы обезопасить «пантеры» от внезапной атаки.

Однако атака так и не последовала, поскольку противодействие советских войск ранним утром 30 марта было охарактеризовано как «вялое». К шести утра саперы проделали проход в минном поле. В это же время Больм сообщил Николусси-Леку, что получил приказ не двигаться дальше и закрепиться на достигнутом рубеже (то есть в районе села Черкасы). «Я не могу остаться здесь, Больм. Я продолжу движение с приданной мне штурмовой группой на броне танков», — заметил Николусси-Лек{145}. С этого момента семи «пантерам» предстояло наступать в одиночку, имея в качестве пехотного прикрытия лишь бойцов танкового десанта.

Общее командование двумя подорвавшимися на минах танками было возложено на обершарфюрера СС Фааса. Он получил приказ обеспечить ремонт техники и оборонять станцию, чтобы держать открытой дорогу для подхода подкреплений. Для их поддержки гауптман Больм выделил подразделение пехоты из 16 человек под командованием фельдфебеля.

Дальнейшие события развивались по принципу: «Удача помогает смелым и решительным». Первое время эсэсовские «пантеры» ехали спокойно, не встречая никакого сопротивления. До Ковеля оставалось лишь два километра, когда танки вступили в бой с советской пехотой и бронебойщиками. Сопротивление было быстро подавлено, однако вскоре на рубеже Ковель — Мощеное немцы нарвались на зенитные позиции — 10—12 орудий, прикрывающих северо-западные подходы к Ковелю. Первым их обнаружил один из взводных, обершарфюрер СС Яусс. Завязался огневой бой, но в этот момент Николусси-Лек получил по радио «стоп-приказ» от гауптмана Больма — роте предписывалось немедленно остановиться. Отметим, что в штабе полка об инициативных действиях Николусси-Лека узнали только в 05: 10, эту новость Муленкампу сообщил оберштурмфюрер СС Вилли Хайн, который с передвижной радиостанцией был отправлен к Николусси-Леку, однако из-за состояния дорог достиг лишь Старых Кошар, где и узнал, что танки 8-й роты находятся лишь в двух километрах от Ковеля. По-видимому, после этого Муленкамп связался с Больмом и приказал ему остановить танки, что соответствовало первоначальному плану. Что и говорить, в успех предпринятого Николусси-Леком последнего броска Муленкамп явно не верил.

Поскольку бой был в самом разгаре, а Ковель — на расстоянии одного броска, то Николусси-Лек просто проигнорировал данный приказ, тем более что напрямую Больму он не подчинялся. После войны он рассказывал в интервью, что исходил из сиюминутной оценки ситуации, понимая, что в случае остановки положение снова станет безнадежным{146}. Интересно, что диалог между двумя офицерами велся через командира последней машины в колонне «пантер», шарфюрера СС Хуго Мёллера. Дело в том, что именно Мёллер принял этот приказ и поэтому ему Николусси-Лек продиктовал ответ: «Командиру последней машины: сообщение гауптману Больму: танковая рота выполняет задачу, ведет бой. Таким образом, не можем подчиниться вам»{147}.

И действительно, обстановка для продолжения атаки была самая благоприятная, так как сильная метель сняла потенциальную опасность на открытых флангах и помогла танкам успешно прорваться через позиции советских зениток, причем, по немецким данным, было уничтожено два зенитных орудия. Прикрываясь метелью, «пантеры» сумели быстро пройти дальше и с тыла выйти к передовым советским блокирующим позициям перед Ковелем, застав неприятеля врасплох. Последний решительный натиск, и оборона противника треснула как яичная скорлупа. Здесь хорошо проявили себя пехотинцы из танкового десанта, быстро зачистившие траншеи красноармейцев.

В 7: 30 танки достигли поворота железной дороги, где вышли к передовому опорному пункту, которым командовал гауптман Штреккер из гарнизона Ковеля. Тем самым прорыв 8-й роты в Ковель состоялся. Штреккер тут же попросил у Николусси-Лека помощи касательно подавления двух укрытых за руинами каких-то построек советских противотанковых орудий на северо-западной окраине города, которые постоянно выбивали угловые позиции батальона Штреккера. Для выполнения этой просьбы эсэсовцам потребовалось две «пантеры» и четыре выстрела.

После этого семь «пантер» проследовали в центр города, на командный пункт Гилле, где в 08: 10 Николусси-Лек доложил командующему обороной о своем прибытии: «Группенфюрер, докладываю о прибытии 8-й роты в составе семи танков». Он пожал руку молодому офицеру: «Спасибо, Николусси-Лек. Вы нам очень помогли. Теперь я уверен, что мы справимся»{148}. Как мы помним, Гилле как раз требовал разрешение на прорыв из города 30 марта, в котором ему было отказано. Теперь он мог вздохнуть с облегчением, поскольку получил серьезное подкрепление, с помощью которого мог продержаться еще несколько дней. Да и надежда на скорую деблокаду города теперь, после удачного прорыва в город, разгорелась с новой силой — всем стало понятно, что советское кольцо вокруг Ковеля совсем не такое плотное, как могло бы показаться, и его вполне можно разорвать.

В 10:00 131-я пехотная дивизия доложила, что 8-я танковая рота в сопровождении пехоты прибыла в Ковель в 09:05.{149} Не трудно представить, какой диапазон реакций вызвало это сообщение в немецких штабах разного ранга — от удивления до безграничного восторга и воодушевления.

Конечно, семь «пантер», пусть даже с ограниченным боезапасом и небольшим количеством оставшегося в баках топлива, сумели существенно увеличить боевой потенциал ковельского гарнизона. Уже вскоре танковая рота приняла участие в отражении вражеских атак на город, поддерживая пехотинцев огнем своих мощных орудий. Для танкистов эти бои были тяжелыми, достаточно сказать, что в боях в Ковеле Николусси-Лек потерял пять танков[40].