Побег из Северной Кореи. На пути к свободе - Ынсун Ким

* * *

К концу месяца допросы прекратились, и нас перевели в лагерь в окрестностях города. Следовало терпеливо переносить трудности, но, к счастью, стояло лето, и нам не пришлось выживать ужасной монгольской зимой. Условия были комфортабельные, в комнате жило не больше четырех человек. Снаружи расстилалась степь, и мы могли играть в мяч, чтобы убить время.

В лагере мы поняли, что достигли последнего этапа нашего долгого путешествия перед аэропортом и отъездом к новой жизни. Начался обратный отсчет: мы могли высчитать дату вылета, потому что каждую неделю машина увозила группу «перебежчиков» в порядке поступления.

Но все же наша очередь задержалась: на несколько недель отъезды прекратились. Мы тут же начали бояться, что в последнюю минуту возникнут препятствия. Но нам объяснили: это просто из-за официального визита южнокорейского президента Моохуна в Монголию. Я так и не поняла, как это событие помешало нам уехать, но политика часто бывает непонятной для непосвященных. Возможно, южнокорейские дипломаты были тогда слишком загружены, чтобы заниматься нами?

Когда прошло примерно два месяца, наконец пришла наша очередь, и мы в солнечном настроении отправились в аэропорт Чингисхана, на расстоянии 20 километров от города. С меня хватило Монголии, ее изменчивого и уже холодного климата, ведь лето уже заканчивалось. Проводники обещали, что мы будем в Сеуле через 40 дней после того, как отправимся в поход. Вышло же так, что мы застряли и прожили в незнакомой стране четыре месяца.

Но и это был еще не конец! В аэропорту пришлось жить в спортзале поблизости и без всяких объяснений ждать еще две недели. Наконец, однажды утром официальные лица вручили мне маленькую книжку с моей фотографией, именем и печатью на одной из страниц. Я только потом поняла, что это паспорт. Я тогда не знала даже, что это такое!

Потом нас отвезли в аэропорт и посадили в большой самолет, посоветовав молчать во время перелета.

Когда заработали двигатели, я вцепилась в кресло. Я никогда в жизни не летала на самолете, но решила, что после всех перенесенных испытаний справлюсь и теперь. И когда самолет взлетел, я увидела в иллюминатор, как аэропорт уменьшается, становится совсем крошечным и исчезает. И вот только в тот момент я почувствовала, что мы спасены. Меня затопило громадное чувство облегчения. Пока мы находились в Монголии, я все еще боялась, как бы не случилось что-нибудь плохое. Но теперь мы были на пути в Южную Корею, в руках южнокорейских властей. Нас никто больше не мог арестовать. Невероятно, но факт: мы достигли цели!

Самолет не был заполнен, три часа полета прошли спокойно. Нам даже подали обед. Маленькая группа беглецов из Северной Кореи, растворилась среди других пассажиров, которые не догадывались, кто мы и что пережили, чтобы оказаться здесь.

Потом самолет начал снижаться, у меня заложило уши. Капитан объявил, что скоро мы приземлимся в Инчхоне, международном аэропорту Сеула. Я смотрела в иллюминатор на море и пляжи, обрамлявшие синюю воду. Стоял сентябрь, освещение было великолепное. Я подумала: «Это рай».

Корпус завибрировал, самолет коснулся земли, взревел и затормозил, снижая скорость. Мои мысли путались. Капитан пожелал нам приятного пребывания в Южной Корее.

Мне с тех пор многие беглецы рассказывали, какую огромную радость испытывали в тот самый момент. Но пока самолет рулил по взлетной полосе, я испытывала смешанные чувства. С одной стороны — облегчение, ведь мы достигли успеха после долгих лет усилий и страданий. Китайская полиция больше не сможет отправить нас в северокорейскую тюрьму. Но, с другой стороны, меня терзало беспокойство. Мы понятия не имели о том, какое будущее ждет нас на этой неведомой земле. Как мы выживем, не имея средств, в стране, где у нас нет ни друзей, ни родственников?

Когда самолет остановился перед внушительным зданием аэропорта, пассажиры поднялись, чтобы выйти в переднюю дверь. Наша маленькая группа осталась сидеть, следуя полученным указаниям. Когда салон опустел, нас выпустили через заднюю дверь. У трапа на взлетной полосе ждал автобус. Двери закрылись, автобус тронулся и пересек нескончаемое поле, потом преодолел ворота и выехал на автодорогу. Я в Южной Корее, и даже аэропорт внутри не видела!

* * *

Вытаращив глаза, я смотрела в окно на свою новую родину. Меня тут же поразило качество дороги. Понемногу все чаще стали попадаться ограды зданий, дорог становилось все больше. Я не сразу поняла, что мы подъезжаем к Сеулу. В Китае я привыкла к виду гигантских городов, подобных Шанхаю. Настоящий городской шок я испытала, приехав в Далянь из сельской глуши.

Меня тогда ошеломили громадные улицы, и пешеходы казались бодрыми по сравнению с нами, отощалыми деревенскими жителями. Особенно запомнился наш первый визит в торговый центр. За час я увидела больше товаров, чем за всю жизнь! Мы провели там полдня и, как зачарованные, разглядывали каждую витрину и отдел. Через несколько часов мы вышли из гипермаркета с простой бутылкой воды в руках — единственной вещью, на которую у нас хватило денег. В Даляне наша магазинная тележка всегда была почти пустой, и мать говорила, что ее мечта — однажды суметь наполнить тележку доверху…

Автобус остановился перед строением, окруженным бетонным забором с колючей проволокой. Вот и все, все выходят. Человек в форме нас обыскал, проверил документы и провел быстрый допрос. Потом каждый получил сверток с одеждой, зубную щетку и зубную пасту. Я оказалась в одной комнате с пятью женщинами. Здесь все так удобно, добротно и тепло по сравнению с Монголией! Комфорт меня успокаивал. Шесть дней я ждала главного экзамена.

Если я его пройду, я смогу стать гражданкой Южной Кореи. Я была уверена в себе, но сосредоточена.

* * *

И этот день пришел… Когда наступила моя очередь, охранники отделили меня от мамы и закрыли в камере тюремного вида. Я была отрезана от мира во время всего допроса. В комнате было маленькое подслеповатое окошко, и через него можно было получить немного солнца. Только луч света просачивался с улицы. Чтобы отвлечься, я прижималась к стеклу и без конца смотрела на прохожих, мечтая оказаться снаружи, на свободе, как они! Я чувствовала себя пленницей. Потом я спала, чтобы забыть об одиночестве.

А потом начались бесконечные ежедневные допросы. Их проводили люди из Национального агентства разведки, опытные профессионалы. Цель у них была все та же: выявить шпионов с Севера, пытающихся проникнуть в Южную Корею: две страны все еще официально находились в состоянии войны.

Я каждый день должна была повторять в подробностях свою историю, рассказывать о жизни в Ындоке и перипетиях нашего побега. Надо было называть позабытые даты, адреса, имена. И начинать сначала снова и снова… Иногда я терялась во всех этих уточнениях. Спрашивали вежливо, но меня проверяли.

— Вы говорите так, но ваша мать нам дала другую версию…

Маму допрашивали параллельно, но я не могла с ней встретиться.