Я научу тебя летать - Ева Ночь

– Такой запах – м-м-м, – стонет двоюродный братец, и все набрасываются на пиццу. Это и правда вкусно. А ещё все довольные. Тихо. Уютно. По-домашнему. Не за огромным столом в помпезной столовой, а на кухне. И даже то, что она похожа на лабораторию свихнувшегося на всяческих прибамбасах учёного, не мешает чувствовать здесь себя комфортно.

А ещё я понимаю: разговора опять не будет. При Варе отец не станет говорить всякие важные вещи. Не потому что не доверяет. А потому что не для её ушей. Но я, как всегда, промазал, недооценив родителя.

– Как поживает Валентина? – переключается он на меня, как только утоляет голод.

Вот только сейчас и не хватает этого глобально интересного разговора. Варя сидит неподалёку – нас разделяет Ванька, но я не могу видеть её лица: брат без конца крутится и постоянно закрывает её своей спиной. Ему почему-то нужно затарахтеть Варежку до полуобморочного состояния. Правда, это я загнул. Она ж училка. А их одним Ванькой не пронять. Хоть и спорно, конечно.

– Ты слышал мой вопрос, Илья? – вырывает из размышлений голос отца. Грозный как царь.

– Понятия не имею, – смотрю ему в глаза. – Мы расстались, – ставлю точку в этом неприятном для меня разговоре.

– Как-то я догадался, – неожиданно брызгает ядом папуля. – Мне сегодня звонил Лунин. Спрашивал, в чём дело. Его девочка страдает.

– В очередной раз напилась и рассказывала всем, что я её не люблю? Что её бросил жених? Небось от счастья канкан танцевала.

Все за столом замерли, как боевые лошади при звуке трубы. Сенсация. И этот. Даже Варежки не постеснялся. Выворачивает на публику всё грязное барахло. Ну, ладно. Ну, пусть. Может, оно и к лучшему.

– Плакала на плече у матери. Трезвая.

Это что-то новое в Тинкином репертуаре. И как-то нехорошо становится. Скребок в душе поработал. Я ж не совсем бездушный скот, хоть многие так и считают. Она что, влюбилась в меня? Тинка, которая идёт по жизни легко и не задумываясь? Я не хотел в это верить. Может, это просто хитрый ход? Как бы там ни было, а точки над «ы» расставлять придётся всё же.

– Она настолько несчастна, что готова выйти замуж? – решил всё же уточнить я.

– Вот этим я не интересовался, – жесткачит отец, сжимая в тонкую линию губы.

– А зря, – не собираюсь отмалчиваться я. – Надо было этим поинтересоваться в первую очередь. И вообще. Это была ваша дурацкая затея породниться бизнесами, а заодно и балбесов своих пристроить. Кажется, всё срослось? У вас вон отличное совместное предприятие, – киваю на Димку, – даже прирост капиталовложений есть, – рисую рукой беременный животик. – А в этой дурацкой затее поженить и вторую пару, пора ставить точку. Или крест. Кому как больше нравится. Идея себя изжила, исчерпала, пришла в негодность, ремонту не подлежит.

Меня разве что не трясло от ярости. Так достала вся эта история с Тинкой Луниной. Отец что-то собрался было возразить. Но не успел. Какой-то странный звук – то ли стон, то ли рык, то ли всхлип, то ли завуалированные непечатные слова – заставляет всех посмотреть на вход в кухню. Там, зажав рот, стоит папкина жена, Сашка. Всклокоченная, помятая какая-то, с дикими глазами. И воспалённый её взор упёрся в Варежку.

– Как мило, – опускает она руки и выталкивает из себя слова. – Кошка из дому, мыши в пляс? Уже и замену нашёл? Лихо!

Варя

Всё было хорошо до того момента, когда папа Драконов не начал прыгать на Илью. Как-то некрасиво это выглядело, что ли. Я всё же чужой, посторонний человек. Или так было задумано? Тогда всё ещё хуже и печальнее.

Скандал разгорался, и мне хотелось залезть под стол. Или встать и потихоньку уйти. Умом я понимала, что речь идёт об элитной красавице, что унизила меня. Мне бы порадоваться, наверное. Но почему-то чувство триумфа заблудилось и не спешило приходить.

Почему-то хотелось отчитать Драконовского папу, как плохого ученика. Ну, это ж унизительно так давить на взрослого сына. Да ещё на глазах меньшего Ваньки. Что за пример? Что за тон? Почему нельзя поговорить об этом наедине? Тет-а-тет, так сказать?

И чем дальше углублялся разговор, тем всё больше мне казалось: он специально. При всех. Провокационно и с какой-то определённой целью, которая никак не могла дойти до меня. Мозг не хотел верить в подобную недальновидность и бестактность крутого бизнесмена и стратега. А что Иван Аркадьевич такой, я не сомневалась.

Я уже совсем собралась было улизнуть потихоньку, пока они тут копья мечут, как в дверном проёме нарисовался последний штрих сегодняшнего вечера. Что он – заключительный аккорд, я не сомневалась ни секунды.

Александра Николаевна собственной персоной. Уехавшая куда-то на несколько дней. И почему я не удивилась? Ну, эта уж не постеснялась никого. Тут же – с корабля на бал. Прыжок в мою сторону не обескуражил. Проще в своих бедах обвинить кого-то другого. Чем я не объект для ненависти и не груша для битья?

– Извинись, Александра, – папа Драконов опасно спокоен. И уже нависает над рыжей фурией, что и не собирается тушеваться. Какие извинения? Ладно, поели пиццы, пора и честь знать.

Я спокойно достаю из духовки противень с новой порцией. Чуть не забыла со всеми этими страстями. Вон, край подгорел, к сожалению. Но это уже ничего не значит. Приподнятое настроение провалилось в подвал. Или ниже. Кладу прихватки на стол.

– Извиниться?! Перед этой террористкой? Она то сына у нас украла, а теперь тебя? А я должна ещё кланяться ей в ноги? Может, ещё прислуживать заставишь? Свечку держать?

Что-то это мне напоминает. Совсем недавно. Подобное. О, боже. Наверное, какой-то сценарий, прописанный мне выше, зациклился, и теперь буксует, как заезженная пластинка. Но если с Ильёй я ещё понимала хоть как-то свою «вину» – я всё же с ним целовалась бесстыдно, то наезды рыжей бестии совершенно не в кассу.

– Она же тут хозяйничает вовсю! Пирожки вам печёт? Всех детишек под крылышко собрала? Решила очаровать вас скопом?

– Прекрати немедленно! – Драконов папа вцепляется ей в руку. Наверное, это больно, хоть он и не со зла.

Я бы ушла уже, но они стоят прямо на проходе. И как-то рискованно туда соваться. Как бы не оставить здесь боевой трофей рыжей ведьме – клок собственных волос на память.

– Да щас! Разогналась! Руки убери! Не смей ни трогать меня, ни делать больно!

Он убирает руки. Тотчас же. Но, наверное, с удовольствием вцепился бы ей в шею. Или даже не знаю. Как-то очень хищно выглядит профиль.

– Королькова! – неожиданно подаёт голос Дима. Громко и властно. Почти как отец. Рыжая ведьма замирает на миг. – А ну заткнись! – приказывает Драконов-старший сын.

И она затыкается. Ртом дёргает судорожно. И шея у неё ходуном ходит, как у кобры капюшон. То ли дышит так судорожно, то ли сглатывает часто.

– Хватит истерику катать, Королькова! Иди, умойся. И успокойся давай. Быстро, быстро!