Они могут все - Сергей Зверев

Батуев заметил, как погас свет в магазинчике, закрылись ворота станции техобслуживания – никому не хотелось привлекать к себе внимание революционеров. Осмотрел двухэтажку, ангар. Углядел в тени заднюю часть джипа. Что ему здесь делать? Вернулся назад… и оп-па: на плоской крыше кирпичного здания засек осторожное движение.

Охотничий азарт охватил снайпера, чутье обострилось. Еще не получив зрительного подтверждения, Шоно был уверен – там тот, кого он искал. Прятавшийся в тени человек подкрался к ограждению кровли, установил на него сошки винтовки и сел, прицеливаясь. По четким уверенным движениям спецназовец догадался – не первый раз он на эту позицию выходит, заранее готовил себе место.

– Нашел, – коротко сообщил Батуев командиру. – Двухэтажное здание южнее стоянки, на крыше.

– Работай по готовности, – услышал он в ответ. – Местные силовики снайперов не задействовали…

– …Менты, уходите! – надрывал глотку представитель титульной нации, которого двое милиционеров пытались стащить с перил моста. Его дружок, используя древко флага как шест, пытался изобразить из себя воспитанника монастыря Шаолинь. У него даже кое-что вышло – обманным движением он ткнул палкой в пах самому крупному стражу порядка. Потеряв контроль над собой, пострадавший мигом выдернул из его рук знамя, как щенка, схватил за шиворот и с размаху врезал ему в челюсть. Коллеги по работе мягко и ненастойчиво успели оттеснить его в сторону и схватили под белы рученьки поверженного демонстранта.

Общими усилиями одолели и крикуна, схватили, трепыхающегося, за руки и за ноги и потащили к милицейским машинам. Толпа принялась яростно орать и материться, видя, как бесславно пропадают соплеменники. Над водой, усиленный рупором, раздался хриплый голос командира ОМОНа:

– В республике введен комендантский час. Предупреждаю – вы все являетесь нарушителями порядка, и любого из вас я имею право кинуть за решетку! Успокойтесь и разойдитесь! Еще раз повторяю – разойдитесь по домам!

– Да пошел ты!!! – заорали из толпы. И тут же в сотрудников отряда полетели камни и бутылки. Сначала несколько, потом все больше и больше, словно кто-то спустил с тормозов агрессивную энергию застоявшихся мятежников. Тяжелый булыжник кому-то попал в голову, сбил с ног.

Бешинкулов заскрежетал зубами:

– Немедленно прекратите провокации! Митинг закончен! Последний раз предупреждаю – расходитесь, иначе заставлю уйти силой!

Ответом послужил новый град метательных снарядов, разлетающимися стеклами поранился еще один из сотрудников. Толпа раззадорилась, никакие увещевания уже не могли остановить вырвавшийся на свободу стадный инстинкт, кровь застоялась в жилах, пар требовалось выпустить безотлагательно. На левом фланге началась рукопашная – юнцы с остекленевшими глазами пытались с помощью палок и цепей разобраться с усталыми бойцами оцепления. Дрогнула и прогнулась стройная линия щитов с надписями: «Police», замелькали дубинки, обрушиваясь на смуглые головы, плечи…

…Снайпер с крыши недоуменно наблюдал, как стихийно и совсем не вовремя митинг перерос в перепалку. Сдали нервы, не дождались молодчики появления русской колонны. Рано пошли в наступление. Достал телефон, набрал по памяти номер. Выслушал, кивнул и снова занял позицию для стрельбы. Момент упускать нельзя – пора переводить драку в настоящую бойню с применением огнестрельного оружия. Главное – начать. Дальше все сложится как надо. Силы и настрой у ОМОНа не те. Первые же убитые сотрудники заставят милиционеров задуматься: а надо ли им все это, когда во всей стране неистребимым сорняком цветет революция? Мятежники же должны опьянеть от победы над стражами порядка и все свои эмоции и чувства выместить на десантниках.

Оставалось выбрать цель. Снайпер навел винтовку на дерущихся на фланге людей. ОМОН немного сдал позиции, с трудом сдерживая натиск. Великолепно. В перекрестье прицела попал бритоголовый бугай в оранжевой олимпийке, орудовавший отобранной дубинкой. Подойдет. Бить не в голову – внезапно упавшего на землю в суматохе могут даже и не заметить, затоптать не глядя. Пуля в бедро или таз – идеально, много крика и стонов. Но нижняя часть тела постоянно закрыта противниками бритоголового. Придется метить в грудь, если откроется – в живот.

Изготовиться и на выдохе нажать на спусковой крючок. Стрелок так и хотел поступить. Не повезло – не смог. Он так и не узнал, что же помешало ему выполнить заказ. Пуля, выпущенная спецназовцем, вошла в голову, зацепив край левого уха. Прошила вещество мозга, ударилась о противоположную стенку, отрикошетила, перемешивая нервную ткань с кровью, снова отскочила… Давление в черепной коробке резко возросло, гидродинамический удар расколол кости по швам, выдавил глазное яблоко из орбиты… А со стороны виделось: человек целился-целился, а потом вдруг резко мотнул головой, завалился на бок и распластался на крыше, потянув за собой винтовку…

…Демонстранты чуть выдохлись. Самые рьяные получили свое и ретировались, зализывая раны. Цепь стражей порядка выровнялась, снова появился зазор между митингующими и милицией. Всем надо было отдышаться. Обиды и остатки энергии продолжали выплескиваться в виде словесных выпадов и перепалок. Командир отряда милиции устал призывать народ к порядку, людские резервы у него почти выдохлись. Он знал, что после небольшой передышки противоборствующие стороны вновь схлестнутся, а моральный дух его парней оставлял желать лучшего. Безвластие наверху и отсутствие стабильности сильно деморализуют тех, кто эту самую власть внизу должен представлять.

Отозвать ребят сейчас – все равно что кинуть их на растерзание. Отдай он приказ отступить, и стадо оборзевших подонков всех сметет, затопчет и, не заметив, повалит дальше. Тогда уже их никакая сила не остановит, и без жертв точно не обойдется. Договариваться поздно и уже не с кем – лидеров, способных хоть на что-то влиять, не видно, все слились в серую нервозную массу. Бешинкулов в очередной раз поднял мегафон, открыл было рот, но, осознав бесперспективность слов, опустил громкоговоритель. Для обоюдной пользы необходимо было действовать решительно. И немедленно. Махнул рукой подчиненным:

– Давайте газ, разгоните их на хрен!

Прозвучала команда, милиционеры в противогазных масках трусцой подбежали к переднему краю обороны, под ноги беснующимся демонстрантам покатились аэрозольные шашки, разматывая за собой тяжелые клубы белесого «дыма». Орава отшатнулась, завыла. Попавшие под химический «удар» люди, зажмурившись и растирая ручьи слез кулаками, пытались выбраться любыми способами из зоны поражения. Те, кто на собственной шкуре еще не испытал действие «черемухи», напирали, пытались сдержать отход, но как только их лиц касался волшебный «аромат», разом утрачивали всю свою прыть и сами начинали ломиться назад, подальше от наступающих зеленых щитов. Несколько смельчаков попытались подобрать шашки и метнуть их обратно. У одного получилось, двое других глотнули аэрозоль в высокой концентрации и стали беспомощно барахтаться на асфальте, содрогаясь от рвотных конвульсий и пытаясь уползти. Хвастливых выкриков становилось все меньше, отступление все больше обретало черты панического бегства. Омоновцы, защищенные спецсредствами, двинулись вперед, рассеивая ораву. Пространство перед мостом стремительно пустело…