Непрописные истины воспитания. Избранные статьи - Симон Соловейчик

Кто из нас не видал такого «директора» на работе или дома?

Спешка и скука, причисляемые автором к чертам современной цивилизации, вытесняют интерес к жизни. Когда человеку интересно, он не чувствует усталости. Но неврастенику все скучно: актуальное, сейчас идущее время, чем бы оно ни было занято, работой или досугом, неприятно и враждебно ему. Системы внутренней регуляции мобилизуются для борьбы со скукой, и потому человек устает сильнее, чем другие люди устают от работы. Так и на уроках дети устают не от работы, а от скуки.

Ребенок, пишет доктор Кемпиньский, даже новорожденный, лучше взрослого чувствует эмоциональное состояние другого человека. Так и собака нападает на того, кто ее боится. Откуда она об этом узнает? Собака, конечно же, не читает чужих мыслей, но она чувствует чувства – понимает эмоциональное состояние. С возрастом способность эмоционального резонанса у человека слабеет, и не потому, что он черствеет, не потому, что «в наш рациональный век…», а просто потому, что с годами, как пишет краковский доктор, «человек все более привыкает к активному образу жизни, оценивает другого по способу его активности и все меньше интересуется его внутренним миром переживаний». Конечно, во всем важны границы, меры и пороги, но чрезмерная эмоциональная чувствительность – признак болезненности, невроза. «При больном нельзя маскироваться, – пишет автор, – он почувствует ложь маски, и маска увеличит его беспокойство. С больным, так же как и с ребенком, необходимо быть откровенным»…

Вот почему, оказывается, с ребенком необходимо быть откровенным. Можно, наверно, сказать, что эмоциональноправдивое поведение – одно из первых условий воспитания. Ложь мысли и ложь слова дети чувствуют не всегда, но ложь чувства они различают лучше нас, и тут мы все попадаемся. «Любит меня мама или только притворяется, что любит?» – на эту тему многие дети размышляют годами.

Меня всегда смущало требование понимать детей. Ну как взрослому понять ребенка? Кто он – Лев Толстой? Песталоцци? Ушинский? Корчак? Макаренко, видевший детей насквозь? Мы не умеем! А между тем все подхватили фразу мальчика из кинофильма по сценарию Георгия Полонского: «Счастье – это когда тебя понимают». Нет, я не могу дать детям счастья, я не понимаю их…

Но вот читаем у Кемпиньского: «Необходимо считаться с фактом, что познавательный процесс в психиатрии бесконечен, и к этому нужно привыкнуть. Для терапевтического процесса, по-видимому, важно не само понимание, а желание понять. Независимо от того, как врач понимает больного, можно добиться положительных лечебных результатов…»

Подставьте на место медицинских терминов педагогические, и вы поймете нечто крайне важное для обращения с младшим миром. Желание понять – этого вполне достаточно.

Наши усилия должны быть направлены не на ребенка, не на себя, а на главное – на отношение к ребенку. Человек меняется не от манипуляций, которые с ним проделывают, не от воздействий, а только от собственных душевных движений, возникающих в его отношениях с людьми. Антуан де Сент-Экзюпери писал, что человек – это узел отношений.

Подлинное средство воспитания – в нас самих, в нашем сердце. Оно действует, оно воспитывает, повторю, двадцать четыре часа в сутки. Мама на работе, сын в школе или во дворе, но отношение матери к сыну оказывает влияние постоянно.

Учителя-профессионала можно научить, каким голосом говорить ребенку «иди сюда», показать ему оттенки в интонациях, выработать технику поведения с ребенком. Но ни в какой книжке не опишешь эти тысячи оттенков интонации, тысячи оттенков во взгляде, никак не научишь смотреть на ребенка добрыми глазами! Все эти мелочи, из которых и состоит работа воспитания, сами собой находятся, когда изменяется наше отношение к ребенку.

Чтобы понять, насколько важно отношение к ребенку, рассмотрим вопрос, который очень часто задают родители: почему в одной и той же семье вырастают разные дети?

Потому что родители, сами того не замечая, по-разному относятся к каждому из своих детей. Незначительные прирожденные различия ведут к незначительной разнице в отношении. Да и сами родители в двадцать лет относятся к детям не так, как в двадцать три года, ко второму ребенку не так, как к первому. «С первыми детьми всегда мудрят», – говорится в «Войне и мире» Льва Толстого.

Мне рассказывали о доме сирот. Вечер, крошечные детки в кроватях. Один сидит насупившись, другой возится с игрушкой, а третий, когда воспитательница вошла, протянул ей руки. Воспитательница взяла на руки ребенка, именно того, кто потянулся к ней. Она ходила с ним по комнате, разговаривала с другими ребятишками, а этого держала на руках. Прижимала к себе. Все от рождения воспитывались в одинаковых условиях одними и теми же людьми, но чем-то этот ребеночек чуть-чуть выделялся. Его чаще брали на руки, он сам научился протягивать руки, его стали брать еще чаще… Пройдет два-три года, и будет казаться, что этот ребенок от рождения добрый и способный, а другие – от рождения угрюмые и темные дети. Отношения – как усилитель. Маятник раскачивается: чуть не такой ребенок, чуть не такое отношение к нему, и ребенок развивается по-другому, вызывая новые различия в отношении к нему. Родители думают, будто относятся к детям одинаково, они не замечают разницы во взглядах и жестах, не замечают того, как одного похвалили, а другого похвалили чуть-чуть сильнее. Так и получаются разные дети. Судьба ребенка зависит от отношения к нему.

Человек – это способности плюс отношение к людям, к делу, к жизни; если я хочу вырастить человека для человека, я и должен относиться к ребенку как к человеку, и никакого другого способа справиться с задачей нет, все другие способы – обман.

Только не надо думать, будто если я стараюсь, все делаю для ребенка, отдаю ему лучший кусок, боюсь за него – значит, я хорошо к нему отношусь. Чтобы отношение к ребенку воспитывало, оно должно быть богатым и сложным чувством. Не просто любовь, а богатое отношение.

Часто говорят об авторитете в воспитании. Без авторитета трудно. Но совершенно невозможно воспитывать, если ты не вызываешь симпатии у ребенка, раздражаешь его одним своим видом или голосом. Авторитет необходим руководителю завода – пришел и преодолел предубеждение, завоевал авторитет. Симпатию вызывают, пробуждают, симпатия – собственное чувство ребенка. Без авторитета воспитывать трудно, но можно. Без симпатии воспитывать совершенно невозможно, это исключено, тут и разговаривать нечего. Раздражительный отец еще может что-то дать ребенку, раздражающий ничего не даст.

На каждого ребенка есть какой-то идеальный способ воспитания. И каждый из взрослых, сложившихся людей может воспитывать только одним способом. В школе это обстоятельство скрыто: на любого мало-мальски способного учителя найдется достаточное число мало-мальски пригодных для него учеников (и наоборот). Но в семье, где один на один и нет выбора, и некуда друг от друга деться, – в семье педагогическая несовместимость иногда приводит к драматическим последствиям. Все – и родители, и дети – чувствуют себя виноватыми или, что еще хуже, виноватят друг друга, причем проблема, как правило, переводится в моральный план. Человек не справляется с воспитанием и не может справиться, а ему говорят, что он не выполняет свой долг.