Твоя навеки - Санта Монтефиоре

— Дом без нее не будет таким, как прежде, — произнес он.

— Да, это так, но подумай о том, что будет дальше. А вдруг через полгода она решит, что все это был мираж? Она может вернуться.

— Да, может.

Но он сам не верил своим словам.

— Дороти говорит, что мы воспитали ее своевольной. Если это правда, то это наша вина. Мы сами внушили ей, что она достойна более высокого положения. Теперь Гленгарифф недостаточно хорош для нее.

— Может, и так, — послушно согласился он. — Я уже ничего не знаю.

Мысль о том, что этот дом никогда не услышит веселых голосов их внуков, прочно засела в сознании родителей Анны, омрачая радость будущего.

— Хорошо, даю ей полгода, но я не встречусь с ним, пока не истечет этот срок. Если она выйдет за него замуж, то так тому и быть. До свидания. Я не собираюсь ехать в Аргентину, только для того чтобы увидеть родную дочь, — сказал он со слезами на глазах. — Такого не будет.

Анна прошла вдоль холмов, наблюдая, как вокруг расстилается туман. Она не хотела видеть своих кузенов. Она их ненавидела. Они никогда не принимали ее с открытой душой. Но теперь она уедет и оставит их всех далеко, возможно, навсегда. Хотелось бы ей увидеть их реакцию, когда они узнают о том, какое блестящее будущее ей уготовано. Она плотнее запахнула пальто и улыбнулась, повторяя про себя: «Анна Соланас». Ей так понравился звук нового имени, что она повторила его много раз вслух, будто пробуя на вкус. Уже через несколько секунд она громко выкрикивала эти два слова, словно хотела, чтобы горы разделили с ней ее радость. Конечно, она будет скучать по отчему дому, где ее всегда встречали так радушно, ей будет не хватать ласк и любви мамы. Но Пако сделает ее счастливой. Одним лишь страстным поцелуем он развеет ее тоску по родине.

Когда Анна вернулась, мама закрыла за собой дверь в кабинет Дермота, оставив его одного справляться с горем. Эммер не хотела лишний раз расстраивать свою дочь. Она сказала Анне, что отец дал согласие, на то чтобы она отправилась в Лондон, однако она должна пообещать, что позвонит сразу по прибытии в город, после того как устроится в квартире Ривьеров.

— Когда позвонит Пако, можешь передать ему, что твой отец согласился отпустить тебя в Лондон на полгода. Если по прошествии этого срока вы все так же будете настроены на брак, он приедет в Лондон, чтобы благословить ваш союз. Ты довольна, моя дорогая? — спросила Эммер, погладив бледной рукой длинные рыжие волосы дочери. — Анна Мелоди, ты наше единственное сокровище. Мы не будем счастливы, когда ты покинешь нас, но пусть хранит тебя Господь, раз ты чувствуешь, что этот мужчина так много значит для тебя. — Ее голос задрожал. — Прости мне мою излишнюю эмоциональность, но ты для нас была и светом, и воздухом... — добавила она.

Анна обняла маму, ощущая, как сжимается горло. Она сожалела не о том, что покидает родину, а о том, что ее отъезд причинит столько горя родным.

Дермот чувствовал себя потерянным. Он наблюдал, как тени, все увеличиваясь, заполняют его комнату, и вспоминал, как его маленькая дочка, одетая в нарядное воскресное платье, танцевала в комнате. Он дал волю слезам, так как не представлял будущее без нее. Ему хотелось броситься к ней, но он пошатнулся, и пустая бутылка из-под виски упала и покатилась ему под ноги. Когда напуганная Эммер зашла в комнату, Дермот уже громко храпел в кресле. Перед ней был тоскующий и сломленный человек.

* * *

До отъезда в Лондон у Анны оставалось еще одно нерешенное дело. Она должна была отправиться к Шону О'Мара и сказать, что не может выйти за него замуж. Подойдя к дому, она увидела, как мать Шона, бодрая веселая женщина, похожая на квадратного головастика, немедленно рванула в сторону холла, чтобы известить сына о неожиданном возвращении невесты.

— Как прошла твоя поездка, моя дорогая? Думаю, она произвела на тебя большое впечатление, не так ли? — затараторила она, вытирая испачканные мукой руки о передник.

— Мне все очень понравилось, Мойра, — ответила Анна, сдержанно улыбаясь и глядя женщине через плечо, чтобы первой заметить Шона.

Тот не заставил себя ждать и спустился вниз, перепрыгивая через ступеньку.

— Я очень рада, что ты вернулась, это я тебе точно говорю, — снова залопотала она. — Наш Шон себе места не находил все выходные. Как приятно видеть, что он опять улыбается.

Она удалилась в дом со словами:

— Я оставлю вас наедине, поворкуйте.

Шон застенчиво поцеловал Анну в щеку, а потом взял за руку и повел вдоль улицы.

— Как тебе понравился Лондон?

— Прекрасно, там было прекрасно, — ответила она, приветствуя Пэдди Найхана, проехавшего мимо них на велосипеде.

После того как они раскланялись еще с несколькими знакомыми, Анна решила начать разговор, не в силах уже выдерживать напряжения.

— Шон, мне надо поговорить с тобой. Там, где мы можем побыть наедине, — добавила она, и на лбу у нее обозначилась горизонтальная складка, выдававшая ее волнение.

— Не надо так нервничать, Анна. Не может быть, чтобы тебя занимало что-то уж слишком серьезное, — рассмеялся Шон.

Они направились в сторону холмов и начали взбираться наверх, храня молчание. Шон попытался завести разговор, задавая Анне наводящие вопросы о Лондоне, но она отвечала односложно, и он оставил свои попытки. Когда они удалились подальше от любопытных глаз, Анна взглянула на его бледное угловатое лицо, его наивные зеленые глаза и испугалась, что у нее не хватит мужества сказать ему правду. Она знала, что сейчас причинит ему сильную боль.

— Шон, я не могу выйти за тебя замуж, — вымолвила она и заметила, как его лицо исказилось от шока.

— Не можешь выйти за меня замуж? — повторил он так, словно не поверил своим ушам. — Почему?!

— Не могу, и все.

Она отвернулась, а его лицо стало пунцовым, в глазах сверкнули молнии.

— Я не понимаю. Что произошло? — заикаясь, сказал он. — Ты просто нервничаешь, как и я. Но это пройдет, как только нас объявят мужем и женой. Все будет хорошо, — заверил он ее.

— Я не могу выйти за тебя замуж, потому что влюблена в другого мужчину.

Она начала рыдать. Шон остановился и, уперев руки в бока, яростно выкрикнул:

— Как это в другого?

Он сердито сплюнул.

— Кто он?

Анна подняла на него глаза:

— Я прошу у тебя прощения, Шон. Я не хотела причинить тебе боль.

— Кто он, Анна? Я имею право знать, — крикнул он, присаживаясь на скамейку и притягивая Анну к себе, чтобы увидеть ее лицо.

— Его зовут Пако Соланас, — ответила она, отстраняясь от его объятий.

— Что это за имя? — презрительно рассмеялся он.

— Он испанец. Из Аргентины. Я познакомилась с ним в Лондоне.

— Боже милостивый, Анна! Ты знаешь его два дня. Ты шутишь?