Твоя навеки - Санта Монтефиоре

Последний взмах руки, последние слова прощания — и Анна отвернулась от своего прошлого, чтобы радостно принять неизвестное будущее. Она была уверена, что станет героиней ожидающей ее сказки.

Когда Анна впервые увидела Санта-Каталину — стоящий посреди огромной равнины дом в колониальном стиле, окруженный высокими деревьями, она поняла, что будет здесь счастлива. Гленгарифф казался бесконечно далеким, она ощущала такое радостное возбуждение, что ей было не до воспоминаний о своей семье или о бедняжке Шоне.

Она уехала из Лондона в пору золотой осени, а в Буэнос-Айресе в это время все цвело и взрывалось красками, потому что в Аргентине была весна. В аэропорту пахло потом, было очень влажно, а от одной из пассажирок, которой вздумалось освежиться, дохнуло ландышами.

Анну и Пако встретил крепкий мужчина со смуглым лицом, на котором светились маленькие карие глазки, и читался намек на улыбку. Он занялся багажом, а потом вывел их через боковую дверь прямо на улицу, залитую ноябрьским солнцем. Пако ни на минуту не отпускал ее руки. Он демонстративно держал ее руку все время, пока они ждали машину, которую подали со стоянки аэропорта.

— Эстебан, это моя невеста, сеньорита О'Двайер, — сказал он смуглому мужчине, загружавшему их чемоданы в багажник.

Анна, которая немного научилась испанскому в Лондоне, робко улыбнулась и протянула водителю руку. Его рукопожатие было горячим и крепким, а рука — влажной. Своими глазами-изюминками он внимательно изучал ее лицо. Позже она поинтересовалась у Пако, почему на нее все обращают внимание, и он объяснил ей, что в Аргентине почти невозможно встретить бледнокожую и рыжеволосую женщину. Анна выставила разгоряченное лицо в открытое окно автомобиля, чтобы охладиться и получше рассмотреть незнакомый городской пейзаж.

Она решила, что Буэнос-Айрес очарователен в своей старомодности. Он напоминал европейские города, которые изображают в туристических справочниках. Некоторые здания вписались бы в парижский или мадридский пейзаж. Площади были окружены пальмами, а парки поражали воображение буйством красок. К ее восторженному удивлению, яркие цветы пробивались даже сквозь асфальт. В воздухе витал аромат чувственности. Маленькие кафе были заполнены людьми, которые сидели за столиками, установленными прямо на пыльном тротуаре, выпивали или играли в карты. Пако объяснил, что, когда их предки прибыли в Аргентину во второй половине девятнадцатого века, они отстраивали города по европейскому образцу в напоминание о своих родных местах и традициях, на которых воспитывались. Наверное, так первые эмигранты боролись с ностальгией. Поэтому оперный театр похож на итальянскую «Ла Скала», вокзал — на лондонский Ватерлоо, а улицы, усаженные платанами, — на юг Франции.

— Тоска по оставленной родине заложена у нас в крови, — сказал он. — Мы безнадежные романтики.

Она засмеялась, наклонилась к нему и страстно поцеловала.

Анна жадно вдыхала запах эвкалипта и жасмина, которыми были усажены маленькие затененные площади, и наблюдала за оживленным потоком людей. Ее внимание привлекали элегантные смуглолицые женщины и уверенные в себе мужчины, которые прохаживались вдоль тротуаров, меряя взглядом красавиц, спешивших им навстречу. Перед ней разворачивалось сложное, как в балете, действо: пары обменивались легкими рукопожатиями за столиками в кафе, а другие пары целовались на парковых скамейках, залитых солнечным светом. Ей еще никогда не доводилось видеть столько целующихся людей. Казалось, в этом городе целуются все.

Машина въехала в подземный гараж. На входе в дом их ждала симпатичная горничная с молочно-шоколадным цветом кожи. Когда она увидела Пако, ее большие карие глаза налились слезами. Она обняла его, хотя ростом едва доходила ему до груди. В ответ он со смехом, что было сил, сжал ее в объятиях.

— Сеньор Пако, как вы замечательно выглядите, — оглядывая его с ног до головы, вымолвила она. — Европа явно пошла вам на пользу.

Она перевела взгляд на Анну.

— Должно быть, это ваша невеста. Все только и говорят об этом. Просто умирают от желания поскорее встретиться с ней.

Она протянула свою пухленькую руку, и Анна ответила на рукопожатие. Служанка говорила настолько быстро, что Анна не поняла ни слова.

— Моя любовь, это наша дорогая горничная Эсмеральда. Разве она не чудо? — сказал Пако и подмигнул.

Анна улыбнулась, а потом ступила в лифт.

— Мне было двадцать четыре, когда я уехал из страны, поэтому, как ты легко можешь догадаться, она немного ошарашена.

— А твоей семьи не будет? — настороженно спросила Анна.

— Конечно, нет. Сегодня же суббота. Мы никогда не остаемся на выходные в городе, — объяснил он, словно этот вопрос вызвал у него удивление. — Мы возьмем самое необходимое и отправимся в поместье. Все остальное оставим на Эсмеральду.

Квартира была просторной и светлой. Окна выходили в парк, усаженный раскидистыми деревьями, под которыми на скамеечках сидели влюбленные, наслаждаясь весенним утром. Щебетание птиц и звонкий детский смех эхом отдавались в комнатах. Где-то неподалеку громко и настойчиво лаяла собака. Пако провел Анну в маленькую бледно-голубую комнату, декорированную в английском стиле. Занавески в цветочек сочетались с покрывалом на кровати и подушками на кресле у прикроватного столика. Из окна открывался вид на город: за бесконечными крышами виднелась искрящаяся полоса реки.

— Это Рио де Ла-Плата, — объяснил Пако, подходя к Анне сзади и обнимая ее. — Там, за рекой, уже начинается Уругвай. Эта река самая широкая в мире. А вон там, — показал он на здания, — находится ла Бока, старая портовая зона, заселенная индейцами. Я обязательно поведу тебя туда, потому что там лучшие итальянские рестораны и дома, выкрашенные в необыкновенные цвета. Еще я непременно покажу тебе Сан-Тельмо, старую часть города с мощены-ми улицами и такими древними домами, что они уже рассыпаются от времени. Там я станцую с тобой танго.

Анна не могла сдержать восторга при мысли о том, что этот великолепный город вскоре станет ее второй родиной.

— Мы будем прогуливаться вдоль реки, которую называют Костанера, держаться за руки, целоваться, а потом...

— Что потом? — кокетливо спросила она.

— А потом я приведу тебя домой и буду любить вот на этом супружеском ложе. Я буду любить тебя, и моя чувственность зажжет в твоей душе ответный огонь, — ответил он.

Анна хрипло рассмеялась, вспоминая все те вечера, когда они целовались, отказывая своей плоти в утолении страсти, грозившей испепелить их обоих. Анна словно не ощущала тяжести своего тела, когда руки Пако ласкали ее грудь под тонкой тканью блузки. Она отстранилась и покраснела от стыда и желания. Мать учила ее, что девушка должна беречь девственность до самой брачной ночи. Ни одна порядочная девушка не позволит мужчине скомпрометировать себя, добавляла она.

Пако был старомоден и вел себя как истинный рыцарь. Не известно, каким чудом ему удалось выдержать все нарастающее физическое напряжение, но он с уважением отнесся к желанию Анны сохранить целомудрие до свадьбы и пытался подавить зов плоти продолжительными прогулками и холодным душем.