Пробуждение Атлантиды - Алисия Дэй

Вэн закрыл глаза и откинулся в кресле, пытаясь расслабиться, пытаясь вспомнить какую-нибудь из техник глубокой медитации, которым обучился на воинских тренировках. Всё, что угодно, чтобы удержаться от того, чтобы сорвать свою одежду и прыгнуть на нее. Было бы замечательно отвлечься.

Скачок адреналина, вызванный ее обмороком, сочетаясь с невероятным облегчением, которое Вэн испытал, когда девушка ожила и открыла глаза, отразились в передозировке тестостерона и полноценном, сжимающим его чресла желании.

Он задрожал от возбуждения, когда снял с нее обувь, свитер и джинсы. Она была вся такая округлая и мягкая, с гладкой кожей, в простой белой рубашке и кружевном белье, и то, что он увидел до того, как подтянул одеяла, заставило задуматься о ближайшем ледяном душе. Черт, он был принцем Атлантиды. Он просто мог вызвать ледяной ливень прямо тут в комнате.

Он сжал челюсти, чувствуя отвращение к себе. Она едва выжила, а он мог думать только о том, чтобы погрузить член в ее тело. Он был мерзавцем. Даже хуже, чем мерзавцем.

Это напоминало об автостраде в ад. Кстати об этом, он бы с удовольствием прямо сейчас послушал что-то классическое. Или может, Элвиса. Элвис всегда был хорош. Король стандарта «Никаких связей, обязательств, играй — всё время» холостяков.

Черт, я скучаю по Элвису.

Девушка пошевелилась во сне, вероятно, поймав флюиды «несколько неразговорного жанра», которые плавали в его разуме. Эрин не казалась телепатом, но у нее были какие-то причудливые таланты, когда речь шла о музыке. Черт, с такой женщиной он будет бояться петь в душе.

Он не мог не думать об этом и рассмеялся вслух при мысли об Эрин, критикующей его хриплый, поющий голос, потом поднес руку ко рту, чтобы заглушить звук. Но оказалось слишком поздно. Она открыла эти невероятные голубые глаза, улыбнулась ему, и Вэн был потерян.

Так давно, Элвис.

— Долго я спала? — прошептала она.

— Несколько часов. Давай еще поспи. Еще темно, — сказал он, наконец, сдаваясь при порыве потрогать бледные пряди у ее лица. Длинные волны проскользнули по его пальцам, как самый чистый атлантийский шелк, и ощущение направило взрыв жара прямо в него. Он пошевелился в кресле и понадеялся, что она не заметила, как жалко то, что он возбуждается всего лишь от прикосновения к ее волосам. Ладно, возбуждаясь еще больше, чем раньше.

Автострада прямо в ад.

Она не отводила взгляда от его лица. — Значит, то был не сон, не так ли? Я слышала музыку, Вэн, — сказала она, в ее тоне проявилось изумление и задумчивость. — Я слышала твою душу.

— Бедняжка. Я считаю, что тебе было страшно. И как она звучала? Немного по-Вагнеровски? Музыка банды бесталанных школьников-металлистов из старшей школы?

Она покачала головой и улыбнулась его жалкой попытке пошутить, потом попыталась сесть. Он подтянул ее, чтобы она смогла отдохнуть на подушках, потом заставил себя отпустить ее, чтобы вернуться в кресло и попытаться вести себя небрежно. Словно прикосновение к ней вовсе не затронуло его. Мистер Спокойствие. Мистер Обычный человек.

Мистер полон Дерьма.

— Что это за место? Что со мной случилось? Я слышала женщину… она пела мне, Вэн. Это было так прекрасно, что я почти не могла этого вынести. Она сказала что-то обо мне, о том, что я вернулась к ней. Ты слышал это?

— Я слышал ее. Я полагаю, что это была богиня Нереид, Эрин. Это, должно быть, она. Мэри тоже ее слышала, как и первая дева, которая внимала ей прежде, но, по ее словам, всего три раза, — он потянулся к ее руке, желая контакта.

Она переплела пальцы с его пальцами, потом посмотрела на их соединенные руки.

— Что это между нами, Вэн? Почему наша связь настолько сильна с первого раза, когда мы только встретились? Как ты можешь слышать, как поют мои драгоценные камни?

— Я бы так хотел знать, — он нежно освободил свои пальцы и встал, чтобы побродить по комнате, используя движение, чтобы скрыть неуверенность. Он быстро подумал о том, чтобы избежать вопроса, но она заслуживала лучшего.

Наконец, он остановился у ее кровати, привлеченный ее присутствием, эта сила была крепче его воли, и воспользовался правдой в качестве щита.

— Я не знаю, что на это ответить, Эрин. Я служу Королевским Мстителем и поклялся защищать брата ценой своей жизни. Это честь для меня и обязанность, и моей привилегией является также защищать Райли и их нерожденного ребенка.

Что-то сверкнуло, а потом исчезло в ее кристально голубых глазах.

— Райли очень важна для тебя, не так ли? А ты… ты любишь ее?

— Райли? Нет, я познакомился с ней после того, как она и Конлан связали себя клятвами, хотя им обоим понадобилось время, чтобы это признать. Она мне как сестра, — он сел на край кровати и снова взял ее за руку. — Хотя, интересно, что ты спрашиваешь, — улыбнувшись, добавил он.

Она покраснела, и даже в темном свете из окна, он увидел, что ее шея и лицо стали ярко красными.

— Я вовсе не ревную. Это было бы смешно.

— Да, а я хотел сбить Джастиса с ног, когда ты ему улыбнулась. И это вовсе не смешно, — сказал он.

Ее губы раскрылись, и ему пришлось сжать челюсть и напрячь плечи, чтобы справиться с порывом наклониться и целовать ее, пока она не станет умолять его забраться к ней в постель. Умоляя его брать ее снова и снова, пока он не войдет в нее так глубоко, что она снова запоет. Запоет для него одного.

Его тело пело собственную песню при этой мысли, но это был скорее чертов матросский лимерик.[12]Он поерзал в кресле, чтобы снять давление ставших тугими штанов.

Снова.

— Что, если мы на некоторое время перестанем быть разумными и рациональными? — прошептала она. — Что бы ты ответил, если бы я попросила тебя обнять меня, — просто обнять, до утра?

В нем расцвел голод, требуя, чтобы он завоевал, а она — покорилась. Воин, которым он был рожден и тренирован, желал напасть. Мужчина, которым он хотел бы быть, — ради нее, только на некоторое время, — отбросил голод и отчаянно старался обрести самоконтроль.

— Эрин, если тебе нужно, чтобы я обнял тебя, я с удовольствием поступлю так. Вообще-то, если хочешь знать правду, я думал об этом и ни о чем другом с тех пор, как впервые коснулся тебя.

Она улыбнулась дрожащей улыбкой, отбросила шелковые простыни и подняла к нему руки.

— Тогда обними меня, Вэн. Заставь меня почувствовать себя снова в безопасности.

Осторожно, очень осторожно, он забрался в постель к ней и притянул ее в свои объятия, осознав, что сделав так, сдался сам. Когда девушка положила голову ему на грудь, между ними заиграла ее музыка, жарко и настойчиво пульсируя. Он успокоил свое дыхание, попытался сосредоточиться на чем-то, — чем-нибудь, — другом, а не на настойчивом желании, которое впилось в него когтями.