Зови меня Шинигами - Виктория Эл

Фёдор не хотел смотреть вниз, против воли получилось. Сразу разглядел и девчонку, и наступающую на неё тварь. Та не торопилась, вожделенно тянула момент.

Теперь она оправилась, теперь от неё не убежишь. Но девчонка и не пыталась убегать, от страха не могла сдвинуться с места. Глаза не просто большие – огромные, рот приоткрыт и перекошен.

Фёдор никогда ещё не видел, как это происходит. А сейчас, значит, увидит?

Тварь как раз оказалась точно под арочным проёмом, когда Фёдор ощутил сильный толчок в спину. Взмахнул руками, но не сумел ни за что ухватиться. Рухнул вниз, прямиком на тёмную напряжённую спину.

Кира озадаченно топталась на месте.

Это, вообще, как понимать? Завести в лес и бросить. Детский сад, честное слово. А ведь взрослый парень. Взрослый. Парень. В том-то и дело. Мог и не просто бросить. Утащить подальше от людей, а потом…

Когда же Кира поумнеет? Когда перестанет безоговорочно доверять людям? Жизнь её учит, учит, не жалея сил и неприятностей, о она… опять.

И почему разумные мысли к ней всегда приходят с запозданием? Нет бы сразу: проанализировать, определить все возможные расклады и их последствия. Так ведь даже не заподозрила. И Фёдор совсем не похож на коварного маньяка. Хотя после Ши, сумеречников и прочих гадостей все обычные люди представляются адекватными и безобидными.

– Ну что за шутки? – всё сильнее возмущалась Кира, не давая себе возможности испугаться. – Федь!

И сразу заметила движение среди стволов.

Ага, идёт виноватый, ломится прямо через кусты. Но почему-то совсем не с той стороны, откуда Кира ожидала. Да и не Фёдор. Как-то странно выглядит.

Постепенно черты вырисовывались всё чётче. С каждым шагом незнакомца. А у Киры сердце начинало биться всё сильнее и неритмичней, нервно прыгало в груди, стучалось о рёбра, рождая ответную дрожь во всём теле. Мурашки пробежали по рукам и спине.

К Кире двигался вовсе не человек. Скрытое существо, очередная тварь, и сумеречники на её фоне выглядели милыми котятами.

Что-то кошачье было и в твари. Приплюснутый нос, зелёное свечение глаз, кисточки на ушах, жёсткая грива, огромные острые когти, но, главное, плавность и пружинистость движений. Она приближалась медленно, как бы нехотя, позируя, и её зубастый оскал походил на саркастичную ухмылку.

Кира взгляда не могла отвести, стояла и смотрела. Не чувствовала ни рук, ни ног, ни всего остального. Только беспорядочные метания сердца, то замирающего, то разгоняющего до предела, да липкие ручейки холодного пота вдоль позвоночника. И никаких других ощущений, ни мыслей, ни звуков. Весь мир вобрала в себя жуткая тварь.

Та нарочно не торопилась, тоже не сводила глаз с Киры. Любовалась произведённым впечатлением, жадно впитывала исходящие от неё волны страха. Наверное, у страха и запах был какой-то особый, дурманяще-сладостный для любого хищника. Тварь упивалась им, играла, растягивала удовольствие.

Но в одно мгновение всё изменилось. Мир напомнил о себе коротким негромким звуком. Кажется, кто-то вскрикнул. А потом что-то большое рухнуло сверху, прямо на тварь. Кира даже не сразу сумела понять: не «что-то», человек.

От неожиданности и веса упавшего тела лапы у твари подкосились, она завалилась на бок, но тут же извернулась, подскочила и набросилась на обидчика. Не стала разбираться: кто он, откуда взялся? Сердито зарычала и сразу впилась зубами.

Ещё один крик – или даже вопль – наполненный болью и ужасом. Стеганул по ушам, по сознанию, и отдался в коленках. Те сложились, сами по себе, и перед глазами поплыли белые сверкающие точки. Кира плюхнулась на траву. А сверху упало ещё что-то.

Опять не «что-то», опять человек. И не упал, а прыгнул. Приземлился рассчитанно. И тут уже Кира не смогла не узнать.

Белые волосы, почти светящиеся в темноте, и блеск клинка. До идеальной точности выверенные движения. Шаг. Левая рука вцепилась в гриву, дёрнула назад и вверх, запрокидывая звериную голову, открывая горло, и пока тварь не успела ничего сообразить и тем более отреагировать, стремительное движение правой руки, с кинжалом. И, не останавливаясь, ещё удар – в спину. Глубокий. Лезвие вошло по самую рукоять.

Тварь запоздало вскинулась, ещё сумела наброситься, разбрызгивая кровь. Но Ши даже не пытался увернуться. Покачнулся и опрокинулся под натиском обрушившегося на него тела. Может, даже специально. Потому что, падая следом, тварь сама насадила себя на предусмотрительно выставленный клинок. Грудью, левой стороной. Сердцем. Судорожно забилась, хрипя и булькая, а потом затихла.

Ши отбросил её в сторону, но поднялся не сразу. Сначала сел, тряхнул головой, потом занялся кинжалом. Обтёр об одежду, спрятал. Огляделся по сторонам и тогда уже встал.

В первую очередь оказался рядом с Кирой, молча протянул руку. Пальцы вымазаны тёмным. Багровым. Но ночь скрадывает краски.

Кира ухватилась, послушно потянулась вверх, выпрямилась. И опять от него пахло кровью. Ещё сильнее, чем в прошлый раз. Но сейчас кровь была целиком чужой. Ши почти не пострадал. Всего несколько царапин, хотя и довольно глубоких, да разодранная футболка.

Он сразу отошёл, двинулся мимо мёртвой туши, и Кира вспомнила: должен быть ещё один человек, который ринулся на тварь первым. И устремилась следом.

Ну, как устремилась? Медленно поползла, едва передвигая ноги. Пошатывало, потряхивало, опять хотелось без сил опуститься на землю.

Человек лежал, скорчившись, вздрагивал. Вместо выдохов глухие скрипучие стоны. Или рыдания. Пальцы одной руки сжимались и разжимались, царапая землю. Другая рука – сплошная рана, да и бок тоже. Рваное месиво. Не разберёшь, что это – клочки одежды или плоти?

Глаза широко распахнутые, но закатившиеся, так что видно почти только одни белки в тёмных прожилках сосудов. Жуткое зрелище. Кира даже определила не сразу: да это же Фёдор!

Ши опустился на корточки, перевернул его на спину, не церемонясь, ударил по щеке, потребовал громко и сердито:

– Очнись!

Что он делает? Фёдор же чуть живой. Разве можно сейчас с ним так? Но мысли упорно не хотели воплощаться в слова, выходить наружу, застревали где-то на полпути. Тогда Кира попыталась остановить Ши движением, протянула руку к его плечу, но тоже остановилась на середине.

Фёдор закрыл глаза, потом открыл, с трудом сфокусировал взгляд, уставился на Ши. Глаза полубезумные, ни тени мысли. Словно у загнанного зверька.

– Надо встать, – прозвучало резко и жёстко, как приказ. – Встать и идти. И не говори, что не можешь.

Фёдор и не говорил. С трудом шевельнул губами. Ши приподнял его, усадил, закинул здоровую руку себе на плечи, потянул вверх.