Исповедь свекрови, или Урок Парацельса - Вера Колочкова

— Ой, молодец… А ну, еще раз…

— Р-р-р!

— Здорово! Давай ешь пирог… Тебе молока в чай налить?

— Пир-р-рог вкусный, бабушка! А молока не надо!

— Да, очень вкусно, Александра Борисовна… — тихо вторглась в их диалог Лада, задумчиво плавая взглядом по гостиной, — очень, очень вкусно… А скажите, у вас ремонта давно не было, да?

— Давно, Лада. Последний раз ремонтом Левин папа занимался, когда еще жив был. Так что не обессудь…

— Ой, что вы, я ж не к тому! Я ж наоборот… А хотите, мы с Левой вашим ремонтом займемся? А, Лёв? — живо обернулась она к жующему Леве. — Давай, а?

— Что, прямо сейчас? — немного резко ответил Лева, не забыв, однако, припрятать досаду за улыбкой.

— Ну почему же сейчас… Можно же пока обсудить, что да как… — не вняла Левиным эмоциям Лада, ни открытым, ни припрятанным. То ли не заметила их, то ли не захотела заметить. А может, просто увлеклась.

— Нет, правда, Александра Борисовна! Из вашей квартиры можно же вообще конфетку сделать! Если вот эту стену между кухней и гостиной убрать, а вон там, наоборот, сделать перегородку…

Вскочив со стула, Лада подошла к стене, постучала по ней кулаком, прикусив губу:

— Так, это несущая, понятно… А там что… Мгм… И здесь понятно…

Они молча и озадаченно следили за ее передвижениями по гостиной. Даже не переглядывались. Неизвестно, что думал про это Лева — наверное, ему просто неловко было. А на нее вдруг напало смешливое равнодушие — ну-ну, посмотрим… А что? Не впадать же в раздраженную истерику. Как раз тот случай, когда проще отдаться, чем объяснять, что не хочешь.

— …Да-да, сразу очень много пространства освободится, светло будет, хорошо, просторно, это же солнечная сторона! И это все давно выбросить надо! — небрежно махнула в сторону книжных стеллажей, занимающих всю стену от пола до потолка.

— Что выбросить? Книги?! — переспросила Саша изумленно. Даже холодок непонятного страха по спине пробежал.

— Ну да… А что? — обернулась на ее изумление Лада со своим собственным изумлением. Так и встретились два изумления, столкнулись лбами. Получается — кто кого.

— Ты это серьезно?.. Про книги?

— Ой, Александра Борисовна, ну кто сейчас держит дома книги? Тем более столько? Это же настоящий пылесборник, дышать нечем! В доме должно быть светло, чисто, просторно… Чтобы дышалось легко…

— А почитать?

— А что, вы все это будете читать? — обвела Лада взглядом внушительную семейную библиотеку, которую собирали годами, поколениями. — Ведь не будете, правда? Если уж честно?

Ну вот что, что ей ответишь? Да и надо ли? Не будешь ведь лекцию девушке читать, что каждый проживает свою жизнь по-своему. И привычки у каждого свои. И что во всяком монастыре свой собственный устав, который не терпит чужой нахальной безапелляционности. Но в данном случае, похоже, объяснять это бесперспективно. Как говорится, если надо объяснять, то не надо объяснять.

— А хотите, я к вам дизайнера знакомого приведу, если мне не верите? — не отступала со своих позиций Лада. — Нет, правда, Александра Борисовна, я же как лучше хочу… Ну, чтобы вам хорошо сделать… Я же от души, правда…

— Я понимаю, что от души, Ладочка. Спасибо, конечно. Но только мне не надо, как лучше, я и в этом хорошо проживу. В пылесборнике то есть.

Наверное, она злая противная тетка. Наверное, и в голосе у нее присутствует скрытый сарказм, злые противные нотки. Долетели эти нотки до Ладочки, вгрызлись в распахнутую добрыми намерениями душу, сделали больно девушке. Личико опасно порозовело, пухлые губы дрогнули, скривились обидой. Не приведи господи, заплачет сейчас! Еще и Гришенька ситуацию добил, потянулся к ее уху, прошептал довольно громко:

— Ба… А когда эта тетя уйдет, она мне совсем не нр-р-р-авится!

Нет, не добил, получается. Наоборот, Ладочка от Гришиного откровения встрепенулась, будто в себя пришла. Вернулась на место, вонзилась белыми зубками в недоеденный кусок пирога, весело подмигнула Гришеньке:

— А у тебя тут есть какие-нибудь игрушки? Покажешь мне, ладно?

Гриша уныло мотнул головой. Вежливый мальчик.

— Да, тетя Лада, можно поиграть в рыцарей…

Лева сидел, откинувшись на спинку стула, задумчиво переводил взгляд с одного лица на другое. С Гришиного — на Ладино. С Ладиного — на лицо матери. Потом опять — на Гришино. Сашу так и подмывало сказать: думай, сынок, думай. Пусть я неправильная мать, пусть плохая свекровь. Пусть не умею жить по правилу Парацельса. Все равно — думай. Тебе жить… Или тебе нравится во всем этом жить?

— Все, договорились, Гришенька, поиграем! — весело чирикнула Лада. — Сейчас я помогу бабушке со стола убрать, и поиграем, ага?

Сказала — сделала. Тут же поднялась со стула, резво начала собирать посуду со стола. Неугомонная какая. Понятно, что из лучших внутренних побуждений, но лишь бы лоб не расшибла, как тот дурак, которого заставили богу молиться. О, уже и на кухню понеслась…

— Александра Борисовна, у вас есть какой-нибудь фартучек? А резиновые перчатки? Ой, какая у вас кухня уютная и просторная, надо же…

Саша глянула выразительно на Леву. Потом наклонилась к Грише, провела ладонью по вихрастой макушке:

— Ну, чего ты? Иди, неси рыцарские доспехи! С папой пока поиграешь!

— Давай, Гришук, неси! — поддакнул весело Лева. — Сейчас мы с тобой сразимся!

Гришенька убежал. Лева помолчал секунду, потом улыбнулся виновато:

— Мам, да не бери в голову… Что тебе, жалко? Это она так старается, понравиться тебе хочет. По-своему, как понимает.

— А книги выбросить… Это тоже чтобы понравиться?

— Ну да… По тому же принципу — как она это понимает. Не придирайся, мам.

— А тебе самому… Тебе в этом хорошо, сынок?

— Нормально. Она любит меня…

— А ты?

— Мам, да нормально все… Я ж ничего не обещаю, живем и живем… Давай договоримся, что я уже большой мальчик. Не надо за меня переживать, ладно? Сам разберусь, где мне хорошо, а где плохо.

— Но, сынок… Это же…

— Александра Борисовна! — снова проник в гостиную призыв из кухни, — а где у вас средство для мытья посуды?

— Иду, Лада! — крикнула Саша в ответ с ноткой безнадеги. — Иду…

Лада хозяйничала на кухне вовсю. И фартучек нашла, и перчатки. И даже бутылочку со средством для мытья успела найти, пока Саша шла на ее зов.

— Ладочка, ну что ты… Давай, я сама посуду помою…

— Боитесь, что я семейные тайны вызнаю, да? — обернулась Лада от мойки с хитрой улыбкой.

— В каком смысле? Не поняла…

— Ну, это же такая примета есть! Если гость чашку вымыл, значит, семейную тайну узнал! Моя мама, например, никогда не позволяет гостям посуду мыть! А вы не боитесь?