Избранник смерти - Евгений Валерьевич Решетов

перекатиться в сторону, а затем завопил от боли. Один из когтей пронёсшегося надо мной призрака вскрыл сюртук и прошёлся по плечу. Тут же горячая кровь принялась стекать по коже, пропитывая ткань.

Дерьмо! Ну, сейчас ты у меня попляшешь! От гнева перехватило горло, но именно гнев, чувство до боли знакомое, позволило мне отрешиться от эмоций и скользнуть в транс!

Я встал на колени и сумел сформировать «развеивание», довольно слабенькое «развеивание». Оно рваной паутиной ринулось навстречу призраку, а тот метнулся в сторону, скрывшись за статуей ангела, распростёршего крылья. Магия врезалась в фигуру, не причинив ей никакого вреда. А вот «старение» заставило бы ангела покрыться сотнями трещин. «Развеивание» же работало лишь против энергии… любой энергии, включая и ту, из коей состояли потусторонние существа. В этом спустя миг и убедился призрак, выскочивший прямо из ангела. Второе, уже более мощное «развеивание», угодило точно в него, разорвав тварь на десяток быстро «тающих» в воздухе фрагментов. При этом призрак умудрился тоненько, злобно завопить. И его вопль заметался в моих ушах, вышвырнув мой разум из транса.

— Браво! — раздался знакомый выхолощенный голос и воздух огласил звук хлопков.

На пороге склепа стоял целый и невредимый граф Чернов. Он хлопал в ладоши, а возле его ноги покоилась наполовину опорожненная бутылка с чем-то красным.

— Вы — монстр! — прошипел я, встав на ноги.

Ярость душила меня, руки сжимались в кулаки, а на языке вертелся весь список матерных слов. Однако мой рот не выпустил их наружу. Вместо этого я показал магу средний палец, подобрал слетевший во время боя котелок и взвинченной походкой двинулся прочь. Детский поступок? Но сейчас я не мог поступить иначе. Злость на графа пожирала душу, как могильные черви разложившийся труп.

— Юноша, на сегодня приём окончен! Посетите меня в любое удобное для вас время. Я буду вас ждать! — догнал меня равнодушный голос мага смерти.

— Это не вы прием окончили, а я! — яростно выпалил я и мысленно послал Чернова на три весёлые буквы, а затем зашипел из-за боли, пронзившей плечо.

Адреналин ушёл — и рана с новой силой стала донимать меня. Благо она оказалась лёгкой — всего лишь длинный, но неглубокий порез. До свадьбы заживёт. Жальче было сюртук. Вот он не заживёт! А на новый у меня денег не имелось. Может, снять сюртук с водителя, который сидел в лимузине графа и дожидался оного? Нет, получится какой-то грабёж среди белого дня.

Поэтому я с грозном миной на лице прошёл мимо автомобиля и через один квартал поймал возницу. Тот запросил нехилую цену за рейс до особняка Кантовых, да ещё накинул несколько копеек за мой неподобающий внешний вид — дескать, я всю двуколку ему запачкаю, ведь мои штаны и сюртук были порядком вывалены в грязи после битвы с призраком. Но выбора у меня не было, посему скрепя сердце согласился, забрался в открытую повозку и подумал, что извозчики в Петрограде хорошо зарабатывают.

Если верить памяти Гаврилы, бывшего хозяина тела, то рабочий фабрики зарабатывал в месяц около двадцати пяти рубчиков, кило пеклёванного хлеба стоило пять копеек, роскошные апартаменты в доходном доме могли обойтись в семь-восемь целковых в седмицу, а шикарный обед на одного человека в модной ресторации имел все шансы перевалить за шесть рублей. У меня же в кармане громыхало всего несколько рублей. Надо, надо начинать заниматься бизнесом. Однако как тут начнёшь, когда каждый день новые потрясения?! Тот же граф явно проверял меня. Но ради чего? Хрен его знаю. Однако он наверняка всё поведает мне, когда явлюсь к нему, а я явлюсь, стоит только гневу поутихнуть.

А тут ещё извозчик вдруг резко натянул вожжи, из-за чего я едва не слетел с сиденья.

— Любезный! — недовольно выдохнул я, но сразу же увидел по какой причине возница остановил двуколку. Перед ней полицейские в тёмно-синих мундирах пронесли на носилках труп господина в красном пиджаке, зелёном кушаке и белых штанах с лампасами.

— Ужас-то какой! — ахнул возница, сорвал с головы картуз и перекрестился.

— Ага, ужасное сочетание цветов, — буркнул я, скользнув взглядом по мертвецу.

— Да вы чего, ваше благородие?! До цветов ли? Опять пади террористы лютуют. Очередного дворянина сгубили. А что дальше-то будет? Сызнова кровь потечёт по улицам Петрограда? А погода словно что-то знает. Что ни день — то дождь с грозой и громом. Бабка моя сказывала, что на её памяти эта осень самая мрачная. А када Смерти прийти, как ни в такую осень?

Извозчик взял секундную паузу, а потом снова принялся причитать. И гундел до самого особняка Кантовых. Я испытал настоящее наслаждение, когда покинул его двуколку и исчез в доме. А уже тут мне не составило труда всучить порванный сюртук служанке и ей же сплавить перепачканные шмотки. Сам же я завалился в ванную, поплескался в ней, после чего обработал рану спиртом и замотал её бинтом. Сойдёт. Главное, чтобы она меня ночью не мучала.

И мои надежды оправдались. Ночью рана меня не донимала, а вот разбушевавшаяся стихия изрядно мешала спать. А утром и вовсе мой ангельский сон потревожили какие-то крики и звуки быстрых шагов.

Я сразу же вскочил с кровати, в одних портках выметнулся в коридор и увидел встревоженную физиономию Луки.

— Что случилось? — выдохнул я.

— Акулина пропала!

Глава 9

Я пару секунд хлопал глазами, а затем глупо выдал, плохо соображая спросонья:

— Куда пропала?

— Не ведаю. А ежели бы знал, то какая же это пропажа?! — протараторил семинарист, скользнул взглядом по моему забинтованному плечу и заскочил в комнату сестры. Оттуда уже доносились голоса Всеволода, Анатолия Юльевича и Лаврушки. Мне тоже не составило труда зайти в комнату Акулины.

Старший Астафьев мрачно расхаживал по ковру, младший задумчиво морщил лоб, а Кантовы выдвигали ящички и открывали дверцы шкафов и трельяжа.

— Это всё Петровы! — вдруг рыкнул Всеволод, расчертив лоб глубокими морщинами. — Я немедленно еду к ним!

— Одежда пропала! — вскрикнул Анатолий Юльевич. — Не вся, но часть пропала!

— Драгоценностей тоже нет! — вторил ему Лука. — И документов!

— Она сбежала! Сама! По доброй воле! — сообразил Лаврентий и засверкал глазами в ожидании похвалы, но сейчас всем было не до него.

— Как?! С кем?! — вытаращил опухшие зенки старший Кантов и рухнул в кресло, будто его перестали держать