Избранник смерти - Евгений Валерьевич Решетов

с улыбающейся Василисой Алексеевной. Я плюхнулся напротив них и слизал с губ дождевую воду. Меньше минуты пробыл под дождём, а тот уже успел вымочить меня до нитки.

— Добрый вечер, сударь, — начал незнакомец, дружелюбно улыбаясь. — Моё имя Игнат Алексеевич Петров. Вы уже имели удовольствие поговорить с моей сестрой, однако я решил, что и мне стоит лично познакомиться с вами.

— Рад знакомству, — буркнул я, снял очки и стал их протирать носовым платком.

Кучер в это время заставил успокоившихся лошадей зацокать подковами. Карета дёрнулась и плавно покатилась по улице. Но тут вдруг кто-то запрыгнул на подножку и широко отворил дверцу.

— Предатель! — заверещал Лаврентий, прожигая меня яростным взглядом. — Спутался с нашими врагами!

— Пошёл прочь! — рыкнул вскочивший с сиденья Игнат Алексеевич и попытался вытолкать Астафьева. Однако тот схватился за руки Петрова и вместе с ним вывалился из кареты. Они упали на мокрую брусчатку. И Лаврушка едва не угодил под карету, а Игнат откатился чуть дальше, сразу же встал на одно колено и попал в жёлтый свет фар. Раздался визг тормозов, засвистела резина — и прозвучал глухой удар. Тело Петрова откинуло на несколько метров от бампера остановившегося автомобиля. И у меня сердце замерло в груди. В висках же застучал пульс: Боже, сделай так, чтобы он был жив; Боже сделай так, чтобы он был жив…

Варвара вскрикнула раненой птицей, а я выскочил из кареты и подбежал к Игнату. Он сломанной куклой лежал в луже, а из его треснувшего черепа выступило что-то похожее на творог, смешанный с красным вином.

— Он мёртв! — прозвучал позади меня истеричный вопль Петровой. — Он мёртв! Мой брат мёртв!

В это же время из-за руля автомобиля выметнулся седовласый шофер с ошалевшей гримасой на лице, потрясённо уставился на труп и начал мямлить дрожащими губами:

— Я ехал… а тут… как из-под земли. Торможу…

Варвара внезапно закатила глаза и чуть не упала. Я вовремя подхватил её обмякшее тело и отнёс в карету, где положил на сиденье. Твою мать, что теперь будет! Даже не хотелось думать об этом! Может, всё это дурной сон? Но нет, не сон. Труп Петрова продолжал лежать под дождём, а на ветке вяза прыгала и насмешливо каркала ворона.

Мокрый Лаврентий шептал, не сводя ошарашенного взгляда с мертвеца:

— Я не хотел… не хотел… не хотел…

— Это несчастный случай! — громко заявил я и снял котелок, дабы небесная вода остудила разгорячённое лицо. — Несчастный случай! Никто не виноват! Так решил Бог!

— Да, да, — несмело поддакнул шофер и вздрогнул, только сейчас обратив внимание на мои глаза, в которых отражался свет уличного фонаря, борющегося с сумерками.

Лаврентий же словно впал в какую-то прострацию. Он не переставал смотреть на труп и шептать, что не хотел этого. Дождь бил его по лицу и смывал кровь, сочащуюся из ссадины на лбу, но парень будто не замечал этого. И его даже не расшевелило появление кареты скорой помощи и полиции. Кто-то из бдительных соседей вызвал и первых, и вторых.

На представителях скорой помощи были чёрные брюки с красными кантами, погоны из витого красно-белого шнурка и фуражки с круглым значком из белой эмали с красным крестом посередине. Среди медиков имелся лекарь с девятой ступенью дара, но даже он не стал пытаться помочь Петрову. И так было ясно, что парень надёжно мёртв.

Я попытался увидеть призрак Петрова, но тот отсутствовал. Кажется, парень прямиком отправился в загробный мир. А потом мне стало не до магии. Полицейские принялись расспрашивать меня о том, что тут стряслось. И отвечать мне пришлось на фоне криков Василисы, которую привели в чувство медики:

— Убийца! Ты поплатишься за это! Мой отец отомстит! Я проклинаю тебя!

Если бы не полицейские, то девушка явно бы попыталась швырнуть в Астафьева молнию. Лаврентий же никак не реагировал. Он будто стал сомнамбулой. Не выказывал никаких эмоций. И совершенно безропотно позволил полицейским усадить себя в карету с решётками на окнах. Его решили отвезти в местное отделение, и я посчитал нужным отправиться вместе с ним.

Напротив нас села пара полицейских, после чего карета двинулась в путь, а за окном пошедшая красными пятнами Василиса хрипло умоляла лекаря помочь её брату:

— Ради бога! Сделайте что-нибудь, сударь! У Игната жена и ребёнок малый!

— Лаврентий, это был несчастный случай, — твёрдо произнёс я, глянув на парня. — Смерть решила прибрать к рукам Петрова. А кому, как не мне, знать, на кого положила глаз Смерть. Да, господа полицейские?

— Да, да, сударь, — закивали те, стараясь не смотреть мне в лицо.

— Ты, правда, так считаешь? — робко прошептал Лаврушка и с надеждой глянул на меня.

— Да вот тебе крест, — заявил я и неумело перекрестился.

— Моей вины нет?

— Откуда ей взяться-то? Сейчас показания дашь и домой поедем.

Однако всё оказалось не так, как мне думалось. В отделении полиции показания дали все: и я, и Петрова, и кучер, и шофер. И у заплаканной Василисы со взъерошенным кучером была своя версия событий. Дескать, Лаврентий намеренно швырнул несчастного Петрова под автомобиль. Шофер же лишь судорожно сглатывал и говорил, что Петров словно из-под земли появился перед его автомобилем.

В итоге бледного Лаврентия и шофера задержали до выяснения всех обстоятельств, а остальных отпустили. Благо Василиса покинула отделение раньше, чем я. Уж очень мне не хотелось сейчас с ней видиться. Зачем? Её не переубедить. Легче торнадо оседлать.

А уже в дверях отделения я столкнулся с Кантовыми и старшим Астафьевым.

— Что произошло?! — выпалил Всеволод, тяжело дыша. По его плащу стекали потоки воды, а с котелка срывались капли. — Соседи поведали мне, что была авария, а тебя с Лаврентием забрали в полицию.

— Давайте выйдем, судари, — предложил я, хмуря брови. — Тут весьма душно.

Дворяне спорить не стали. Мы покинули отделение и встали под жестяным козырьком, по которому барабанил дождь. Ветерок тут же принялся холодить кожу лица, а на ботинки стали падать брызги от капель, разбивающихся об тротуар.

— В общем, тут такое дело… — замялся я, косясь на уличный фонарь, разгоняющий сгустившиеся сумерки.

— Да уж начни как-нибудь! — выдохнул Астафьев. — Или я сожгу тебя дотла!

— Не горячись, Всеволод, — успокаивающе произнёс Лука, положив ладонь на плечо двухметровой рыжей истерички.

— Давеча я