Живи, пусть умирают другие - Ян Ланкастер Флеминг

Вход в тоннель был буквально в двух шагах от их вагона. Весь поезд еще спал, и их вроде никто не заметил. Бонд велел проводнику запереть за ними дверь и задернуть шторы. Он надеялся, что их отсутствие не будет замечено до самого Сент-Питерсбурга.

Тоннель привел их в вокзальное помещение. Просмотрев расписание, Бонд выяснил, что следующий поезд на Сент-Питерсбург будет в девять утра — «Серебряный метеор», близнец «Фантома». Бонд купил два билета в спальный вагон, взял Солитер под руку, и они вышли из вокзала на теплую темную улицу. Неподалеку были два или три ночных кафе. Они выбрали то, где неоном сияла надпись «Вкусная пища». На самом деле это была обыкновенная забегаловка. За железной стойкой, на которой валялись сигареты, конфетные обертки и комиксы, стояли две измученные официантки. На газовой конфорке подогревался большой кофейник. За дверью с надписью «Туалет» скрывалась, должно быть. всякая мерзость, а рядом была другая дверь — «Для персонала» — наверное, черный ход. Несколько человек в рабочей одежде, рассевшиеся за грязным столиком, подняли на мгновение головы, посмотрев на вновь прибывших, а затем вернулись к своей беседе. «Аварийная команда», — подумал Бонд.

Справа от входа было четыре маленьких кабины, и Бонд с Солитер выбрали одну из них. Они рассеянно принялись рассматривать грязное меню.

Через некоторое время одна из официанток лениво подошла к ним, облокотилась о перегородку, глазея на дорогой костюм Солитер.

— Апельсиновый сок, кофе, яичница — два раза, — заказал Бонд.

— Сию минуту, — откликнулась девушка и столь же лениво побрела на кухню.

— Яичница будет с молоком, — сказал Бонд. — Но в Америке нельзя есть вареные яйца. Их подают в чайных чашках и, очищенные, они выглядят просто отвратительно. Кто их этому научил? Немцы, что ли? А плохой американский кофе — худший в мире, даже хуже, чем в Англии. Может, хоть апельсиновый сок им не удастся испортить? В конце концов мы во Флориде. — При мысли о том, что предстоит провести четыре часа в этой вонючей дыре, ему стало противно.

— Сейчас в Америке все стараются быстро нажиться, — откликнулась Солитер, — а для клиента это всегда плохо. С вас хотят взять побольше долларов и как можно быстрее от вас избавиться. На побережье и того хуже. Там вас вообще обжуливают, как хотят, особенно в это время года. На Востоке «стригут» только миллионеров. А там, куда мы сейчас едем, всех подряд. Безобразие. Гиблые там места для маленького человека.

— Бог мой, — воскликнул Бонд, — что за поганое место!

— В Сент-Питерсбурге все скоро просто вымрут, — заметила Солитер. — Это Великое Американское Кладбище. Достигнув шестидесяти, банковский клерк, почтовый служащий или железнодорожный кондуктор получают пенсию или выходное пособие и отправляются в Сент-Питерсбург понежиться на солнце перед смертью. Его называют «Городом солнца». Климат здесь такой, что вечернюю газету «Индепендент» раздают бесплатно, если ко времени ее выхода не светит солнце. Случается это всего три — четыре раза в году, но реклама отличная. Спать ложатся в девять, а днем пожилые играют в бридж, это здесь прямо мания. Есть пара бейсбольных команд. — «Кидз» и «Кабз» — всем игрокам за семьдесят пять. Еще играют в кегли, но большую часть времени проводят на скамейках, расставленных на тротуарах вдоль всех центральных улиц. Просто сидят, греются на солнце, дремлют или болтают. Тот еще вид — старики и старушки в очках со слуховыми аппаратами и вставными челюстями.

— Да, картинка! — сказал Бонд. — А почему же, черт возьми, он выбрал это место?

— А для него лучше не найдешь, — ответила Солитер серьезно. — Тут практически нет преступности, разве что обжулят друг друга в бридж или в канасту. Так что полиции мало. Правда, крупный пост береговой охраны, но их забота — контрабанда с Кубы в Тампу, да незаконный лов рыбы в Тарпон-Спрингз. Впрочем, чем он здесь занимается, я толком не знаю. Знаю только, что у него тут есть человек по прозвищу Грабитель. Думаю, это связанно с Кубой, — добавила девушка задумчиво. — А также с коммунизмом. Похоже, Куба — это как бы придаток Гарлема, агенты красных растекаются отсюда по всему Карибскому бассейну. Словом, — продолжала Солитер, — Сент-Питерсбург, может быть, самый невинный городок в Америке. Все здесь исключительно «респектабельно» и «мило». Есть, правда, больница для алкоголиков. Но алкоголики, — она рассмеялась, — очень старые и никому уже давно не могут причинить вреда. Тебе там понравится. — Дразнящая улыбка промелькнула на лице девушки. — Может, тебе, захочется остаться там до конца дней своих и именоваться, как все, «стариканом». Они там любят это словечко — «старикан».

— Боже упаси, — живо откликнулся Бонд. — Надеюсь, нам не доведется упражняться в стрельбе с Грабителем и его друзьями. А то, пожалуй, несколько сотен «стариканов» помрут до времени от сердечного приступа. А что, молодых там совсем нет?

— Почему же? — засмеялась Солитер, — полно. Например, все местные жители, которые обирают стариканов. Владельцы мотелей и турбаз. Можно заработать кучу денег, организуя турниры по бинго. Я буду твоим «зазывалой» — девушкой, созывающей зрителей. Дорогой мистер Бонд, — она потянулась и накрыла ладонью его руку, — вы согласны жить со мной в мире, долгой, беспорочной жизнью, до самой старости в Сент-Питерсбурге?

Бонд откинулся на спинку стула и изучающе посмотрел на нее.

— Для начала я хотел бы пожить с тобой порочной жизнью, — ухмыльнулся он. — Это у меня лучше получается. Но мне нравится то, что там ложатся спать в девять.

Солитер улыбнулась в ответ и отняла руку. Принесли завтрак.

— Да, — сказала она, — ты будешь ложиться в девять, а я тайком прокрадываться через черный ход на свидание с «Кидзами» и «Кабзами».

Завтрак оказался ничуть не лучше, чем Бонд предполагал.

Расплатившись, они вернулись в вокзальный зал ожидания.

Взошло солнце, и тонкие, пыльные струи света проникли в пустынное сводчатое помещение. Они устроились в углу, и в ожидании «Серебряного метеора» Бонд донимал девушку вопросами о Биг Мэне и его делах.

Время от времени он делал заметки, записывал дату или имя, но в общем она мало что могла добавить к тому, что он и так знал. У нее была собственная квартира в том же квартале Гарлема, где жил мистер Биг, и в течение последнего года девушка там содержалась фактически как в плену. С ней в качестве «компаньонок» жили две негритянки, и без сопровождающего ей на улицы выходить не разрешалось.

Иногда мистер Биг приглашал ее в ту самую комнату, где они повстречались с Бондом. Там ей следовало решать, говорят правду или лгут люди, которых, как правило, привязывали к стулу. Она разнообразила ответы, в зависимости от того, хороший это был, на ее взгляд, человек или дурной. Она знала, что ее слово часто может означать смертный приговор, но ей было наплевать на тех, кто казался ей дурным. Почти всегда это были черные.

Бонд записал даты и детали этих встреч.

Все, что она рассказала ему, внесло некоторые новые штрихи в портрет весьма могущественного и решительного человека, жестокого и безжалостного, человека, стоящего во главе разветвленной организации.