Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

— Зато какая красавица!..

— Разумеется, красавица. Только с ними и имеет смысл иметь дело. Если бросишь красавицу, она в два счета найдет другого. А сердце некрасивой, если ты уйдешь, будет разбито… Вспомни, Венчигир: разве я разбил хоть одно женское сердечко?

— Избаловали тебя женщины, смотреть противно.

— Не противно, а завидно. Так?

— Так… — признался кузен принца. И вдруг загорелся: — Если тебе она так надоела — давай я тебя заменю. Рост один, голоса похожи… ну, я же могу говорить страстным шепотом! Дай мне маску, — Венчигир кивнул на смятый кусок серого шелка, валяющийся на полу, — я отвлеку охоту на себя!

Ульфест заинтересованно поднялся на локте — но тут же дернул уголком рта:

— Не выйдет. Это же не прием послов! Айла с первых же слов с тебя маску снимет. И от досады выцарапает тебе глаза.

— Выцарапает глаза? Айла? Это золотистое сновидение?

— У него знаешь какие когти, у этого сновидения?.. А главное, ей только повод дай — завтра же… нет, сегодня весь двор будет знать, что у наследника престола новая фаворитка. А может, и будущая королева. Дед меня так отделает, что даже спать придется в маске. И будет прав…

— А может, на нее произведет впечатление, если я приму участие в воинских играх на Фазаньих Лугах?

— О да, она умилится и смахнет слезу, когда тебе переломают кости… Оно того стоит?

— Почему — мне переломают? Может, я сам другим переломаю!

— Ага, переломаешь… Я был на Фазаньих Лугах, от имени отца приветствовал этих медведей из лесной глухомани. Там такие есть… фигуры, что под лапу им не подставляйся. Хлопнет такой тебя по-приятельски по спине — и лишусь я лучшего друга… Слезай с подоконника, хватит таращиться на эту змею в кудряшках. Я с тобой говорю о важных вещах. Вот этот свиток — часть допроса трактирщика Аруза…

— Какой переход! — пожаловался Венчигир, слезая с подоконника. — От волшебной феи — к мерзкому трактирщику!

Принц проигнорировал слова кузена.

— Аруз сознался, что состоял в «невидимой страже», знает еще троих «невидимок»… И тут текст обрывается. Надо думать, продолжение на следующем свитке.

— Какая жалость… — изобразил сочувствие Венчигир — и тут же испугался: — Эй, ты же не потащишь меня добывать продолжение?!

— Зачем? Мы узнали имя: Аруз. Этого человека надо без шума допросить. Сегодня же!

* * *

Когда Венчигир ушел, принц вновь развернул тот свиток, что был добыт первым. Не свиток даже — так, обрывок пергамента с записью без начала и конца.

Странный стиль. Явно не запись допроса.

«…Но принцесса Аннира воззвала к своему защитнику — и он явился, таинственный и опасный. Во дворец проник, словно невидимка, но по коридорам левого крыла прошел, будто уртхавенская вьюга: ледяной смерч шел за ним по пятам. Ринулись ему навстречу стражники, но одним движением руки бросил он на них стаю крылатых тварей со щупальцами. Пока стражники отражали натиск злобных чудищ, чародей…»

«Может, писец был уверен, что в нем пропадает великий сказитель? — размышлял Ульфест. — А, понимаю! Тот, кого допрашивали, — должно быть, сказитель и есть. Небось плел по трактирам байку о загадочном похищении опальной принцессы. А стража его загребла, чтоб не бренчал лишнего про королевскую родню. И правильно. Сказки сказывать можно только про тех, кто уже развеялся золой с костра…»

Принц небрежно смахнул на пол свиток, добытый с таким трудом.

«Это все, конечно, вздор, но без магии тогда явно не обошлось. Похоже, тетушка была не дура: заранее, до мятежа, завела себе дружка-чародея, он ее из передряги и вытащил».

Ульфест вспомнил картину, висящую в одном из простенков главного коридора левого дворцового крыла (портрет не убрали после мятежа: все-таки сестра короля).

«Конечно, живописцы врут… но, похоже, тетка была настоящей красавицей. Одни глаза чего стоят — наши, фамильные…»

Все сходилось! Век за веком дворец попросту охраняла стража, без всяких колдовских выдумок. А после мятежа «бархатных перчаток» дед пригласил мага из Грайана, тот наложил на двери и окна охранные чары.

«Значит, дед и папаша опасаются, что неизвестный чародей вернется… да еще под ручку с особой королевской крови!»

* * *

Хастан Опасный Щит, посланник Великого Круга Семи Островов, раздраженно глядел в окно, подчеркнуто отвернувшись от собеседника.

— Как ты мог допустить, чтобы твои люди были схвачены?

— А это не мои люди, — услышал посланник. — Это люди Жабьего Рыла. Шваль. Контрабандисты. Не мог же я вложить свои мозги в их пустые черепушки!

— Да? И что тебе подскажут твои драгоценные мозги, если арестованные опишут на допросе твою внешность?

— Мою, господин? Они меня и в глаза ни разу не видели. Получали приказы от… от моего человека.

— Ну и что? Цепочка будет длиннее, но все равно потянется к вам в Гильдию. А оттуда — на Серебряное подворье.

— Не потянется.

— Вот как? Ты будешь молчать под пытками, спасая великие замыслы Круга? — В голосе посланника звучала злая ирония.

— Ну, к палачам я не спешу, — спокойно ответил невидимый собеседник. — Мой человек встречался с ними всегда в длинном плаще, скрывающем фигуру. Под капюшоном не видно было лица, а говорил он почти шепотом, по голосу его вряд ли опознают.

— Так эти ничтожества толком ничего не знали? — Хастан готов был сменить гнев на милость. — Что ж, пусть по ним горюет их хозяин… Жабье Рыло, да?

Он помолчал, глядя в окно. Серебряное подворье считалось богатой и удобной частью города, здесь охотно селилась заезжая знать. Над крепким частоколом видны изящные шпили королевского дворца — зрелище, достойное одобрения людей с утонченным вкусом.

Но бывалый моряк Хастан охотно сменил бы эту изысканную картину на вид прибрежных скал, о которые в пену разбиваются морские валы. И ему очень не хватало дразнящего соленого ветра, который не долетал до Серебряного подворья, складывал крылья в Рыбачьей слободке…

— И все же, — раздраженно сказал Хастан, — мы ведем слишком серьезную игру… ты не знаешь, гурлианец, насколько высоки ставки. Как ты можешь быть уверен, что эти контрабандисты не запомнили ни одной приметы твоего человека?

За спиной раздался смех. Это было настолько неожиданно, что изумленный посланник резко обернулся к собеседнику.

— Ни одной приметы? — хохотал гурлианец. — Ну нет, господин мой! Уж одну примету они запомнили, клянусь Гильдией! Она им в память врезалась, эта самая примета!

* * *

Трактирщик Аруз стоял на коленях и обмирал от ужаса. Он не смел поднять голову, видел лишь мягкие высокие сапожки. Правый раздраженно и недовольно постукивал носком по мозаичной плитке пола.