Музы дождливого парка - Татьяна Корсакова

— Светпогас. — Ее голосзвучал спокойнои уверенно. —Свет погас вовсем доме.

— Ичто? — спросилКрысолов, чутьприподняв однубровь.

— ЯпопробоваладозвонитьсяАкиму, но он небрал трубку,поэтому я решиласбегать к немусама.

— Ктотакой Аким? —Теперь Крысоловсмотрел не наМарту, а на Нату.— Помнится, выговорили, чтов доме никогобольше нет.

— Аким— наш садовник,У него золотыеруки, поэтому,если у кого-точто-то ломается,все бегут кнему. — Натаотложила портсигар.— И он не живетв доме.

— Агде в такомслучае он живет?

— Вгостевом домике.Это неподалеку,в парке.

—Значит,в парке? — Крысоловкивнул, погладилподнырнувшегоему под ладоньпса. — И зачемтебе было идтик Акиму в такойдождь? — он сновапосмотрел наМарту.

— Этодопрос? — Ей непонравилсяего вопрос.Никому не нравятсянеудобныевопросы.

— Еслине хочешь, неотвечай. — Крысоловравнодушнопожал плечами,из карманаджинсов досталкакой-то пузырек,высыпал наладонь едвали не десятоктаблеток, проглотил,не запивая,неспешно протеркраем рубашкисвои дурацкиежелтые очки,нацепил их нанос и мгновенностал похож напаяца.

Натабрезгливопоморщилась.Если бы оназнала, что мальчишка— наркоман...Как можно доверитьсемейные тайнычеловеку, которыйзависит оттаблеток!

— Нупочему же! —Марта следилаза его манипуляциямис откровеннобрезгливымвыражением.Наверное, вэтот самыймомент она, также как и самаНата, вспоминалаМакса. Своегонепутевого,уже несколькомесяцев какмертвого двоюродногобрата, которыйтоже не умелжить без таблеток.— Я скажу! Я ходилак Акиму, потомучто в этом дометолько он можетпочинить всечто угодно. Ядумала, чтогрозой выбилопробки, хотелапопросить,чтобы он посмотрел.

—Генератор.Дело было нев пробках, а вгенераторе,Марта. Ветромгде-то оборвалопровода, а генераторзабарахлил,пришлось повозиться.

Они,все втроем,дружно обернулисьна голос. Акимстоял на порогегостиной, черезего левую рукубыл аккуратнопереброшенпотемневшийот воды дождевик.

—Хозяйка,я вижу, моя помощьуже не нужна.— Аким смотрелна Нату незабудково-синимиглазами. Этиглаза казалисьединственноживыми на егостаром, изборожденномглубокимиморщинами лице.— Девочка, стобой все впорядке? — Всиплом голосеприбавилосьтепла, когдастарик обернулсяк Марте.

— Да,Аким, спасибо.— Она бодроулыбнулась.Ната прикрылаглаза. По частилжи и лицедействаее внучка могладать фору дажеей. — Я простоупала и подвернуланогу. Вот! — Девушкавытянула передсобой ногу.Правая лодыжкаи в самом делераспухла. Похоже,без врача необойтись. — Шлак тебе и упала.

— Тыдолжна бытьосторожнее,Марта. — Акимпокачал головой,а потом деловитодобавил: — Нужноприложить лед,я сейчас принесу.

Онушел, не дожидаясьразрешения.Ната невеселоусмехнулась.Похоже, в этомдоме правахозяйки у неетолько формальные.Ладно, думатьсейчас нужносовсем о другом.

—Марта,как ты себячувствуешь?—спросила она,рассматриваягрязь на своихманжетах.

— Ужехорошо, Ната.Спасибо.

— Втаком случае,я надеюсь, тебене составиттруда перейтив библиотеку,нам с Арсениемнужно кое-чтообсудить.

Авот сейчасдевочка выдержалаудар достойно.Молча кивнула,так же молчавстала с дивана,наступив натравмированнуюногу, лишь едвазаметно поморщилась.

— Япомогу. — Крысоловгалантно подхватилее под локоть.

—Спасибо,я сама. — Мартавежливо, нохолодно отстранилась.— Ты нужен Нате,а я могу дойтидо библиотекии без постороннейпомощи.

— Какскажешь. — Крысоловпривычно пожалплечами, нодаже желтыестекла шутовскихочков не смоглискрыть досадув его взгляде.

Творец,1923 год (Эвтерпа)

Онвсе-таки купилей рубиновыйбраслет. Несразу, не заденьги, вырученныеот продажипортрета мертвойАмели. Емупонадобилосьдолгих четырегода, чтобывстать на ногии почувствоватьуверенностьв своих силах.

Лучшебы не покупал...Сменив незатейливый,но полный жизнигранатовыйбраслет насияющий мертвымсветом рубиновый,Адели тожеизменилась.Она больше нежелала бытьего музой, нехотела позироватьчасами, как этослучалосьраньше, онадаже не пришлана его самуюпервую, самуюважную выставку.Адели хотелаодного —денег!Денег и тойяркой мишуры,которую можнона них купить.Платья, перчатки,украшения,рюшечки-побрякушечки,мертвый рубиновыйбраслет... Егострастная,неуемная Эвтерпакуда-то исчезла,уступив местожадной и ненасытнойфурии.

Теперь,когда в карманеу Саввы былоне пять франков,а куда как больше,когда холоднуюмансарду сменилиблагоустроенныеапартаменты,когда в Ротондеон мог заказатьвсе что угоднои не делатьмучительноговыбора междусигаретой ичашкой кофе,он чувствовалсебя несчастным.Из его жизниснова ушелсвет. Адели,его неугомоннаяЭвтерпа, медленно,каплю за каплей,выпивала изнего душу.

Саввасначала захандрил,а потом и вовсезаболел. В 6редуи лихорадкеон провалялсябольше недели,а когда наконецпришел в себя,Адели не былорядом. Он, ничтожный,измученныйболезнью, нашелсвою ветренуюмузу в объятияхдругого мужчины...

Наверное,Савва смолчалбы, вернулсяв постель исделал вид, чтоничего не заметил.Он мог проститьАдели измену,но не смог проститьпоруганиясвоего труда.Эти двое, голые,рычащие, необузданные,предавалисьпохоти в егомастерской,на его разбросанных,измятых и истерзанныхкартинах.

Нождля разрезанияхолста сам легв ладонь, призывносверкнул идеальноотточеннымлезвием. Ножжаждал кровиедва ли не больше,чем сам Савва.Он вошел вбеззащитнуюспину соперникас довольнымчавканьем. Раз,еще раз...

Когдакапли крови,такие же прозрачныеи яркие, какрубины в еелюбимом браслете,упали на белоснежнуюгрудь Адели,она не закричала,лишь по-кошачьивыгнула спину.Музы бываюттак хитры иизворотливы!

—Савва!— Напротянутойв просительномжесте рукежадно сверкнулирубины. —Как ялюблю тебя воттаким! Ты помнишь,как умиралаАмели? Ты помнишь,какая ночь былау нас с тобойпосле ее смерти!Я скучала потаким ночам.Иди ко мне...

Снова,сочащиесясладким ядом,призывно приоткрытыегубы, покрывалочерных волосна мраморно-белыхплечах, соленыйпривкус кровиво рту. Его беспечнаямуза сноваизлучала волшебныйсвет, вдохновлялаи заставляласходить с ума.Если заменитьбездушныйрубиновыйбраслет на тот,самый первый,гранатовый,если успетьпоймать вотэтот ускользающийзакатный лучи найти в себесилы встатьк холсту...