Тепло твоих рук - Илья Масодов

— Ряборуков убит, господин подполковник.

— Сволочь! — орёт Игнат Ильич, и мощный голос его сотрясает стены кабинета. Его толстый затылок раздувается ещё больше и на чисто выбритой голове проступает пот бешенства. — Ряборуков афган прошёл, он всех вас стоил! Кто мог его убить, если душманы не могли! — Игнат Ильич упирается могучими кулаками в стол и отрывает своё тяжёлое тело от кресла. Песочные усы топорщатся на его лице и кажутся на нём единственной растительностью при незаметности редких светлых бровей. — Как сейчас обстановка? — раздельно, медленно и тихо спрашивает он сержанта, и от ледяного света его глаз тому становится нехорошо.

— Группа Самойлова готова к выезду, господин подполковник.

— Я поеду сам. Сообщи Голикову, чтобы тоже был на месте через двадцать минут. Свободен.

Сержант поворачивается и уходит, осторожно прикрыв за собой дверь. Игнат Ильич задумчиво глядит перед собой, чтобы осознать величие катастрофы, разразившейся этим ласковым майским утром, на лбу его, полированном солнцем и ветрами полигонов, создаётся складка, он скалится и низко, утробно рычит.

В просторном школьном вестибюле светло от сияющего за окнами солнца. Пахнет мастикой из классных коридоров, лёгкий ветерок проносится между открытыми окнами. Ещё идёт первый урок. Пока Мария изучает висящее на стене расписание уроков, Юля рассматривает стенгазету и трогает пальцами наклеенные в ней фотографии учеников, окружённые фломастерными раскрасками. Мария долго стоит около расписания, никак не может отыскать свой класс, что-то мешает ей сосредоточиться и вспомнить, как в школьном расписании ищутся классы. Ветер с шелестом подхватывает ветви стоящих за окном тополей, весело щебечут воробьи, возвратившиеся с мусорных баков соседнего двора. Наконец Мария находит номер комнаты и вспоминает, что сейчас двойной урок русского языка. Они поднимаются по лестнице на третий этаж.

В коридоре, куда выходят двери классных комнат, на паркете лежат ромбы золотого света, такого слепящего, что не разглядеть растёртой по половицам мастики. Стены коридора выкрашены голубой краской, а двери белые, как молоко. Они заходят в туалет, чтобы умыться. Тут сумрачно, свет плохо проникает сквозь непрозрачные окна, пол покрыт бурым шершавым кафелем, возле раковины разлита вода. Мария моет руками лицо, снимает куртку и рассматривает рану на плече. Внезапно внутри одной из двух кабинок звякает цепь и с шумом обрушивается хрипящая сливная вода. Дверь кабинки отворяется и выходит Лена Астахова. Она останавливается, как вкопанная, от удивления широко открыв свои серебристо-серые глаза, которые в упор встречаются с округлыми тёмными глазами Марии.

— Синицына? — спрашивает она неуверенно.

Мария не отвечает, продолжая смотреть на одноклассницу, и от этого взгляда Лене неожиданно становится так страшно, что она невольно вскрикивает.

— Раздевайся, — вдруг велит ей Мария. — Снимай платье.

— Ты что, сдурела? — спрашивает Лена. По лицу Марии она видит, что та не шутит. Стараясь казаться спокойной, Лена переводит взгляд на Юлю, пожимает плечами и хочет пройти мимо Марии, и тогда Юля сильно толкает её в стенку и с размаху бьёт кулаком в зубы. Схватившись руками за лицо, Лена падает на стенку спиной, стонет и сползает по кафелю к полу.

— Раздевайся, а то прирежу, — тихо говорит Юля, вынимая нож.

Лена поднимается, опираясь растопыренными руками о стену, из дрожащей разбитой губы вытекает светлая кровь. Всё время глядя на нож, она неловко снимает платье через голову и отдаёт его Юле.

— Трусы снимать? — тихо спрашивает она.

— Не надо, — говорит Юля, протягивая платье Марии. Та снимает штаны, окровавленную футболку и сворачивает их в ком, потом подходит к раковине и смывает ладонями кровь с ног и груди. Лена молча стоит у стенки, теперь держась за разбитый рот. Наконец Мария надевает её платье, которое ей чуть узко. Она одёргивает его на неудобных местах и сбрасывает туфельки. Босиком она подходит к Лене и видит, что та дрожит.

— Что же у тебя юбка такая короткая? — спрашивает её Мария. — Мне такую и носить будет стыдно. Снимай туфли.

Лена покорно вынимает ноги из туфель, ступая белыми носочками на холодный кафельный пол.

— Теперь становись на четвереньки, — говорит Мария.

— Зачем?

— Поиграем в овечку.

— Я не хочу, — на всякий случай говорит Лена, не ожидая ничего хорошего от изобретённой Марией игры.

— Зато я хочу. И Юля хочет. Юля, ты любишь играть в овечку?

Юля кивает.

— Быстро становись на четвереньки, а то нам становится скучно.

Лена опускается на корточки и упирается руками в пол.

— Здесь грязно, — говорит она, глядя на Марию снизу вверх.

— Ничего. Ты ведь овечка, а овечки ходят на четырёх ногах. Вот так. А теперь иди к окошку и блей, как овечка.

— Не надо, пожалуйста, — просит Лена, начиная плакать. Мария слегка наступает ей ногой на пальцы, и Лена одёргивает руку.

— Иди к окну. Если не покажешь нам овечку, мы будем сердиться.

Лена ползёт к окну, беззвучно плача.

— Блей! — напоминает ей Мария.

— Бе, — сказала Лена.

— Блей, как овца, тебе говорят!

— Бе-е-е, — тихо скулит Лена, слышно, что ей мешают слёзы.

— Вот теперь ты настоящая овечка, — смеётся Мария, идя рядом с ней в её туфельках. — Поворачивай направо. Открывай дверь. Вот твой хлев, овечка. Вот твоя вода. Пей.

— Я не хочу!

— Раз ты овечка, должна пить из корытца.

— Я не буду пить, не хочу из унитаза, — срывающимся голосом ноет Лена.

— Будешь, — Мария подходит к Лене и, взяв её за волосы, суёт лицом в унитаз. Лена мыла волосы сегодня утром, они шелковистые и мягкие, одновременно Мария ставит колено на спину Лены, наваливаясь на неё своей тяжестью, та с гулким мычанием бьётся и извивается под Марией. Убрав колено, Мария поднимает за волосы мокрое от унитазной воды задыхающееся лицо Лены и бьёт его об унитаз, потом снова. Лена теряет сознание, глаза её закатываются, из разбитого носа течёт кровь. Мария смотрит на неё, словно пытаясь что-то вспомнить.

— Юля, — говорит Мария. — Овечку пора зарезать.

Юля протискивается в узкую кабинку и втыкает нож в горло Лены. Мария держит жертву за волосы так, чтобы струя попадала в унитаз. Юля запирает кабинку изнутри, и они по очереди пьют горячую светлую кровь, подставляя рты под струю. Мария чувствует пьянящую лёгкость, опускает Лену грудью на унитаз и, прислонившись к стенке, закрывает глаза. Звенит звонок.

Они пережидают перемену в запертой кабинке, снаружи хохочут ничего не подозревающие ученицы, за перегородкой несколько раз спускают воду, Лена лежит спокойно, опустив голову, голые руки её, накрытые волосами, опускаются до пола, на одной из них золотятся маленькие часики. Мария стоит и пялится на облупленный потолок, вспоминая, как смотрела на него, сидя по нужде, когда ещё училась в школе, кажется, это было так давно, целую жизнь назад, а на самом же деле совсем недавно.